Кирилла плохо постригли в Питере. Вадим почему-то поленился пойти с ним в парикмахерскую, а этот лох не смог толком объяснить мастеру, что от него требуется. Да и борода отрастала не по плану. Поэтому было решено представить Алине версию про бестолковых австрийских цирюльников, а Кире выдана наводка на салон у метро и словоохотливую парикмахершу Любочку, которая все знает и все сделает как надо.
Глава 9
Вот тут Вадим и лопухнулся. Но кто мог знать!..
Есть просто внимание, оно гроша ломаного не стоит, и есть внимание профессионала. Ведь он же отличит стиль Булгакова от самого умелого подражания. Наверняка мастер-куафер такого же уровня — а Люба мастер, — может обнаружить невидимое простым смертным различие в волосах двух людей. Значит, Кира пришел к ней стричься, а она заметила это различие и поняла, что в ее кресле сидит другой человек. Интересно, что она сделала с этим открытием? Побежала в милицию? Рассказала подружкам? А теперь она встретила его — случайно или намеренно? — и придирчиво изучает его волосы.
А может, он мнительный перестраховщик и все придумал? Пожалуй, лучше провести разведку боем.
— Люба, Люба, — он улыбнулся ей в ответ самой обезоруживающей своей улыбкой. — От женщин ничего не укроется. Я вижу, вы все знаете. Я угадал?
Если он ошибся и она удивленно раскроет глаза, то он наплетет что-нибудь о пробах на роль честного прокурора в новом сериале. Непонятно откуда, но все знакомые в курсе и бросаются с расспросами. Вам ведь это интересно?..
Но он не ошибся. Любочка раскололась сразу:
— Вадим Григорьич, я знаю, только я ничего не понимаю. Кто этот человек — вместо вас?
— А я вам сейчас объясню. У вас найдется минутка времени? Или, скажем, сорок минуток? Тут есть одна маленькая кафешка…
— Ну что вы, Вадим Григорьич, честное слово! Зачем кафешка? Можем и здесь поговорить. Вон скамейка.
(Еще не хватало, на виду у всего двора!)
— Ах, Любаша, как давно я не сидел с девушками на скамейках! Наверное, с прошлого века. Нет, уже с позапрошлого. Прошлый-то век рукой подать. Теперь все как-то по кабакам… Давайте-ка лучше в кафешку, мне так привычнее. Не стесняйтесь. Я угощу вас потрясающим кофе и не менее потрясающей историей. Разумеется, при условии полной конфиденциальности.
— А? — не поняла Любочка.
— По секрету, моя дорогая. Вы умеете хранить секреты?
А как же, все девочки это умеют.
Ну что ж, кое-какими секретами он поделится, делиться — это его стиль. Но есть вещи, которые маленькой парикмахерше знать совсем не обязательно. И уж конечно, он ничего не расскажет о Тане.
Наша Таня громко плачет!.. Такой он увидел ее впервые — орущим младенцем на руках у измученной женщины в застиранном халате. Одно из последних воспоминаний о коммуналке, где они жили с матерью и примкнувшим к ним Степаном Алексеевичем до Вадимова десятого класса. Из одной комнаты, перегороженной гипсовой стеной, получились две, достаточно большие, но узкие и заскорузлые, как сапожное голенище. Стол Вадика стоял у самого окна, которое выходило в мрачный и вечно сырой двор-колодец и почти не давало света. Он делал уроки под голой лампочкой, и с карниза на него осыпалась штукатурка.
Потом у соседки родился ребенок, который орал как резаный днем и ночью, и это стало уж совсем невыносимо. Мама проела плешь Степану, тот пошел в заводской профком, стукнул по столу, рявкнул, как он умел, — редко, но метко. Через месяц им дали квартиру. А вскоре расселили всю коммуналку на Серпуховке.
Спустя страшно сказать сколько лет молоденькая секретарша в издательстве, принимая от него драгоценную булгаковскую рукопись, взглянула на титульный лист, кокетливо улыбнулась и сказала:
— А мы с вами знакомы. Только вы меня не помните, и я вас тоже. Вы Колосов, сын Зинаиды Павловны. А я Таня Важова с Серпуховского вала. Мы жили через стенку.
Оказалось, при расселении все соседи съехали, и бывшая коммуналка досталась Важовым.
— Я помню, — он действительно вспомнил и сам удивился. Фамилия Важовых всплыла в клубах кухонного пара и коридорных склок. Размытая надпись на косяке «Важовым 2 (зачеркнуто) 3 звонка», и рядом нацарапанное гвоздем «Вадим К. — кретин».
— Вы ревели басом.
— Как паровоз! — весело подтвердила она. — Мама до сих пор вспоминает. Говорит, только из-за моего рева людям дали отдельные квартиры.
Танина мама скучала по суматошной коммунальной жизни и много рассказывала дочке о бывших соседях. Так у нее в памяти и застряло имя мальчика через стенку — Вадика Колосова.