— Не нужны, — для Любочки того, что она сейчас услышала, было не просто достаточно, а даже слишком много. Это «много» с трудом помещалось в ней, и она боялась выплеснуть свое открытие до ухода участкового.
— А на что тебе ее адрес, красавица? — не отступал Барбос.
Он что-то почуял.
— Ну как же! — с энтузиазмом начала Любочка, поднимая вверх глаза, как она всегда делала, когда приходилось врать. — Ведь получается, она в том доме не жила, а только выскочила из подъезда. Почему?
— Ну знаешь… — протянул Барабас. — Мало ли из каких домов люди выскакивают! В гостях у кого была. И вообще, кто тебе сказал, откуда она выскочила?
Так, попалась красавица.
О том, что девушка «нездешняя», сказала Лена со слов свидетелей аварии. Это и навело Любочку на кое-какие подозрения, которые она пока боялась озвучивать, особенно при Барабасе.
— Да все только об этом и говорят! — моментально пришла на помощь Карина. — Мы эту историю от наших клиенток уже во всех подробностях слышали. Это же рядом было, средь бела дня, столько народу видело!
— От клиенток? Ну-ну… — проворчал Барбос.
— Ну что, прения кончились? Можно закрывать заседание? — подвела итог Марина Станиславовна. — Семеныч, проводи хоть до метро, страшно в потемках-то блуждать.
— Это тебе-то страшно? — прищурился Барбос. — Да ты коня на скаку остановишь. Хитрая баба, гляди-ка, норовит с участковым под ручку пройти, чтоб все потом боялись — вот, мол, какие у меня ухажеры. Давай, ладно, я снаружи подожду, покурю.
— Чего опять надыбала? Говори быстро! — зашептала Марина Станиславовна, когда Барабас выполз на крыльцо.
Любочка тоже перешла на шепот, про себя удивляясь, что и заведующую захватил сыщицкий азарт:
— Серпуховской вал — это там, где я Вадим Григорьича встретила. Он во двор заходил. И там моя тетя живет. Вернее, не моя, а Пашина.
— Погоди, при чем тут тетя? — не поняла Карина.
— Да тетя ни при чем. Просто Вадим заходил во двор дома двадцать один, на Серпуховке. И шел, как к себе домой. Правильно, ведь должен же он где-то жить, раз его место занято. Где-то, с кем-то, у кого-то, так? И скорее всего, живет он там, где я его увидела, на Серпуховском валу. А Лена сказала, что девушка, которую задавила его жена, вроде как чужая, не из того дома. И я подумала: а вдруг? Ну, ведь может быть! Каждую версию нужно проверять, вот я и вцепилась в Барабаса. Оказалось, и правда — она с Серпуховки. Ничего себе совпадение, да?
— Да уж, — хмыкнула Марина Станиславовна.
— Ой, Люба, что ты такое говоришь! Выходит, Колосова специально ее задавила! — ужаснулась Карина.
— Вот об этом ничего не скажу. Лена говорит — случайно, но она сама не видела, только слышала разговоры. Я хочу поспрашивать свою тетю: может, она знает эту Татьяну. Или ее родителей. Там старые дома, еще коммуналки остались, многие люди давно живут.
— А почему ты Барабасу не рассказала? — спросила Карина.
— А что рассказывать? Мы ж еще ничего не знаем. Скажешь, а потом опять получится — чушь какая-то, не в свои дела лезете, — передразнила Люба бурчание участкового.
— Ничего себе чушь — человека убили, — пробормотала Марина Станиславовна. — Ладно, девушки, давайте выметаться. Завтра работа, а не только шпионов ловить.
Напроситься в гости к тете Васе было несложно. Любочка позвонила ей и сказала, что будет рядом у клиентки, в доме, где магазин «Двенадцать месяцев», и хочет кое-что занести. «Кое-что» было черешней с Даниловского рынка, куда Василиса Трофимовна все равно сама бы не доковыляла, хоть и близко.
— И что ты мне ягоды таскаешь, Люба? — укорила ее старушка, открывая дверь. — Мне уже толку-то от них никакого. Молодые пусть едят, дочке отнеси.
— Витамины всем нужны, теть Вась, — весело отвечала Любочка. — Здоровье еще никому не мешало, ни молодым, ни старым. Чаем угостите?
За чаем и плюшками она завела разговор о том, как интересно жить в старом доме, где люди рождаются, вырастают, женятся, старятся — и все знают друг друга. То ли дело у них в Чертанове — с соседями по площадке здороваешься, и то хорошо.
— Я здесь прежде всех знала, — согласилась Василиса. Она жила в этом дворе с послевоенных лет. — Только сейчас старые жильцы поразъехались, а кто поумирал. Здесь же раньше коммуналки были, расселяли их. Кто-то покупал эти квартиры, хоромы себе отстраивал. Там, где раньше четыре семьи ютилось, теперь одна живет. Да и правильно, человеку должно быть просторно. Я вот одна в двух комнатах, и мне не мешает.
Она запнулась, вспомнив, что для Любочки это больная тема. Они с Пашей и взрослой дочерью жили в крошечной «двушке», и им это очень мешало.