Через несколько часов — белое солнце начало клониться к закату, красное же, наоборот, лишь поднялось в зенит, нестройный гул прокатился по площади — люди спешили покинуть свои места, если они были обычными покупателями или зеваками, торговцы старались принять как можно более благообразный вид, нищие и те, кто победнее, и вовсе падали ниц.
— Что происходит, почтенный? — смиренно спросил Яклин у чайщика.
— Да что ты, писец? В своем ли ты уме или ты чужеземец, и в наших краях недавно?
— Ты угадал, почтенный, только сегодня утром вошел я в северные врата вашего благословенного града…
Договорить Яклин не успел, поскольку чайщик с небывалой прытью для человека его комплекции рухнул вниз и не поднимал головы, поэтому продолжать беседу Яклину было просто не с руки.
Тогда он внимательно уставился на улицу, заняв предварительно выгодное для себя положение: плетеная перегородка надежно скрывает его от посторонних взглядов с площади, между тем площадь в прекрасном обозрении, за счет отверстий в плетении.
По площади шествуют открытые носилки, которые несут шестеро огромных, меднокожих рабов в одних повязках. Впереди и позади носилок также семенят рабы и рабыни. Рабы несут опахала из фиолетовых с желтым, драгоценных перьев, а рабыни, с крашеными кармином сосками, тоже в повязках, но более длинных, посыпают дорогу разноцветными благоуханными лепестками.
Но Яклин недолго разглядывал всю эту толпу людей — от силы секунды две-три, потому что его вниманием сразу и безраздельно завладела та, что возлежала на самих носилках.
Вся поза женщины говорила сама за себя, рассказывала о своей хозяйке — о ее скрытой, но неуемной звериной грации и о лени, как будто женщине в тягость принимать все эти почести, но так уж вышло. Смуглая нога согнута в колене, и Яклин увидел, что совершенная щиколотка этой сошедшей с небес богини украшена золотыми браслетами, увитыми живыми цветами.
Гибкий, изящный стан, покатые плечи, горделивый поворот головы на точеной шее. Тяжелые потоки высветленных на солнце волос, струящихся сквозь переплетения золотой диадемы, словно оттягивают голову женщины назад, лицо ее немного повернуто вверх, к сиреневому небу Зиккурата.
Взглянув на ее лицо, Яклин уже не смог оторвать от него взгляд: тяжелые, насурьмленные ресницы и густо подведенная черная краска не скрывают безграничного презрения к происходящему в мире очей, что таят дьявольский, бешеный огонь, готовый смести все на своем пути. Тонкие ноздри с одной стороны украшает кольцо с прозрачным, как слеза, крупным алым камнем, пухлые, покрытые пурпурной краской губы и порочная линия рта обещают бездну наслаждения для безумца, который осмелится прикоснуться к ним, сорвать поцелуй. Крохотная родинка над верхней губой манит и придает женскому лицу еще большую капризность, ещё большее совершенство. Гладкая, нежная кожа щек светится персиковым румянцем.
Одета женщина с золотыми волосами также в золото — и тончайшая выделка выдает Яклину работу искуснейших мастеров. Полные, округлые груди с маленькими темными сосками едва прикрыты тонкой золотой сеткой, низкая, открывающая волнующую окружность живота с маленьким аккуратным пупком юбка лежит будто небрежно, сверкая золотыми искрами и позволяя лицезреть розовые раковины колен. Золотою же пылью покрыты веки женщины, что особенно видно, когда щурятся хищные темные глаза.
Взгляду Яклина предстала не иначе, как сама Властительница Небес, сошедшая на грешную землю Зиккурата. Освещаемая багровым светом красного солнца, женщина выглядит бесконечно юной и бесконечно порочной одновременно. Ее совершенство как будто просит — возьми меня, покори! Возвысься до меня или опусти в самую бездну порока, направляя своей уверенной десницей…
Кровь внезапным напором ударила по вискам Яклина, забурлила, запенилась, принося ощущение возвышенности духу и опьянение мозгу. Ему захотелось схватить эту женщину, впиться жадным, беспощадным поцелуем в ее полуоткрытые розовые губы, в нежную шею с пульсирующей голубоватой жилкой, в гладкие, словно слоновая кость, плечи! Мять пышное, дышащее благоуханными притираниями и маслами тело, намотать на руку золотые волосы, искусать до крови щеки…
Увидеть, как осыпается краска с ресниц и размазывается по лицу, смешиваясь с розовой краской губ и теплыми соками любви! Терзать ее совершенное тело, предназначенное для любви, оставляя на нем синие следы своих горячих членов. Греть маленькие золотые ступни у себя на груди и ощущать огненную пульсацию ее плоти… Слушать крики, полные тянущей, желанной боли и страстной мольбы!..