Джон, пытаясь засунуть упирающегося Натана в высокий детский стульчик, явно не слушал брата.
Между тем квартира преображалась. По настоянию Джона Гаррисон убрал хрустальные бокалы, каминные щипцы, коллекцию калейдоскопов и вообще все острое, бьющееся и воспламеняющееся. Джон открыл кухонный шкаф и вытащил оттуда чистящие средства.
— Надо положить куда-нибудь повыше или сделать дополнительные запоры.
Внимательно оглядевшись, он, в конце концов, взгромоздил все бутылки на холодильник.
Гаррисон вынул спящего Мэтью из детского автомобильного кресла и уложил в манеж. Ребенок продолжал сладко спать. С этим хлопот не будет, подумал Гаррисон.
Подошедший Джон с любовью взглянул на сына.
— Умная у него мордашка, правда?
— Да. Ума палата!
— Что-то он сегодня разоспался, — сказал Джон, не заметив сарказма брата. — Ну и хорошо, мы пока разложим все по местам. Кстати, если он станет капризничать — не волнуйся: у него режутся зубки.
— Это все?
Гаррисон махнул рукой в сторону тюков и ящиков.
— Разумеется, нет, — рассмеялся Джон. — Я еще не привез игрушки, ящик с детским питанием, пеленки, детскую ванночку и детский стульчик.
— Детский стульчик?!
— Мы приучаем Натана, пользоваться туалетом. Впрочем, чудес не жди.
Недоумевая, куда он поместит столько вещей, Гаррисон решил, что хотя бы одну главу в своей «Азбуке организации домашнего времени» посвятит необходимости сокращать их количество.
Хлопнула входная дверь. Джон отправился за очередным грузом.
Натан расплакался:
— Па-а-апа!
— Не плачь, дружище! Помнишь меня? Я дядя Гаррисон.
Не хватало еще, чтобы такой малютка называл его Гарри!
Но Натан явно не помнил дядю Гаррисона и продолжал реветь.
Гаррисон насыпал кукурузных хлопьев на маленький подносик и поставил его рядом с племянником.
Натан запихивал хлопья себе в рот, продолжая плакать. Затем потребовал:
— Сок!
— Сока! — с фальшивой сердечностью подхватил Гаррисон. — Человек хочет сока! — Стараясь не наступать на рассыпанные по полу хлопья, он подошел к холодильнику. — Мы имеем сок апельсиновый, томатный, пивной… Шутка!
— Сок!
Для пущей убедительности Натан стукнул кулачком по пластмассовому подносу. Хлопья разлетелись по всей кухне.
Остановив свой выбор на апельсиновом, Гаррисон стал было наливать его в стакан, но, вовремя спохватившись, вытащил пластмассовую чашечку. И у кого повернется язык сказать, что он лишен отцовских инстинктов?
— Сок?
Натан жадно схватил чашечку.
— Сок, — заверил его Гаррисон. — Помочь?
— Натан сам, — ответил мальчик и вылил сок себе на личико.
Затем громко чихнул и заревел.
Гаррисон схватил бумажное полотенце.
Рев Натана разбудил Мэтью, который ничуть не уступал брату в громогласие. К счастью, им занялся Джон, вовремя подоспевший с ящиком детского питания.
Джон расстелил клеенку и стал перепеленывать малютку.
В дверь постучали.
— Разрешите? — На пороге стояла хмурая Кэрри Брент. — Как можно заснуть при таком шуме?
Казалось, она только что встала с постели: на ней был безразмерный свитер, чуть не до колен прикрывающий голые ноги, и стоптанные шлепанцы.
Между Кэрри, стоявшей сейчас на пороге его квартиры, и той Кэрри, что вчера приходила к нему в офис, был разительный контраст. Столь разительный, что Гаррисон лишь молчал и бесцеремонно пялился на нее.
— Большинство людей в это время не спят, — наконец ответил он.
— Если они не работают ночью.
Кэрри демонстративно зевнула и потянулась.
— И где же вы работаете?
— Слушаю музыкальные группы в местных клубах, а потом пишу отзыв. Ложусь спать только под утро. — Откинув волосы со лба, она прошла в комнату. — Так откуда такой шум?
Звук женского голоса подействовал на детей успокаивающе. И не только на детей.
— Меня зовут Джон, я брат Гаррисона, — представился Джон вошедшей Кэрри.
— Младенец! — Кэрри, наконец, увидела Мэтью. — Можно мне ее подержать?
— Не ее, а его, — важно поправил Гаррисон. — Мои племянники изредка меня навещают, — счел нужным пояснить он.
Джон положил на руки Кэрри только что перепеленатого Мэтью.
— Малютка, как тебя зовут?
— Мэтью, — ответил Джон за сына.
— Да ты просто куколка, Мэтью!
И Кэрри что-то нежно залепетала.
К удивлению Гаррисона, Мэтью прекратил орать и заулыбался. Кэрри пощекотала младенцу животик. Тот заворковал от удовольствия.