Почему Энтони их оставил? В качестве насмешки, чтобы убедиться, что она мгновенно продаст их опять? То, что ей пришлось это сделать, и так почти разбило ее сердце… Она судорожно вздохнула и подняла глаза на Томаса.
— Я хочу, чтобы завтра утром вы первым делом вернули изумруды мистеру Стивенсу, — сказала она ровным голосом.
— Что передать на словах, мисс? — осведомился Томас.
— Больше всего подошло бы «пошел ты к черту!» Но нет. Не передавайте ничего.
Томас взял футляр, но заколебался. Затем своим бесцветным голосом сказал:
— Он мог бы помочь вам. Во всем. Не так-то легко отыскать распятие.
У Стефани не было секретов от Томаса. Он был для нее настоящим посланником Небес все эти последние месяцы. Она никогда не рассматривала его как слугу, видя в нем скорее друга отца и своего собственного. Он продолжал следить за домом и заботиться об отце, как делал это всегда, и облегчал ей жизнь, как только мог. И хотя внешне он оставался всегда бесстрастным, никогда не колебался, высказывая свое мнение или давая совет, в котором она нуждалась. А иногда, когда она и не спрашивала у него никакого совета.
Она кивнула головой, соглашаясь, и ответила:
— Знаю, он мог бы найти распятие, но… Я не могу просить его о помощи. Только не его. Даже если бы он согласился, в чем я очень сомневаюсь. И я не хочу, чтобы он знал, как плохо обстоят наши дела.
— Он заметил отсутствие картин.
— Да. — Она заставила себя улыбнуться. — И у него свое собственное мнение по этому поводу, но это не имеет значения. Значение имеет лишь то, что я знаю, где искать сокровище. Друг папы в Европе обращался к тамошним властям, и хотя они не верят, что я найду его, получено разрешение привезти распятие сюда, чтобы отец посмотрел на него.
Со слов Энтони Стефани поняла, что он считает ее совсем невежественной в международном праве и ожидает, что она примет распятие за свою собственность, если найдет его: как еще он мог расценить ее глупый намек на продажу реликвии? Или же он считает ее способной вывезти распятие контрабандой? Но Стефани не рассматривала эту ценность как средство решения своих финансовых проблем, а только в качестве последнего утешения отцу. И больше всего она беспокоилась о том, чтобы он не умер до ее возвращения.
Стефани смотрела, как закрывается дверь за вышедшим из библиотеки Томасом, и слабая улыбка постепенно исчезла с ее губ. Через несколько дней она отправится в Европу, где у нее никого нет, кроме старого друга ее отца, да и того не будет в районе поисков.
А теперь еще и Энтони. Она не сомневалась, что он всерьез угрожал ей, и в перспективе ее ожидал унизительный и тяжелый удар, и все же частично она стремилась к этому, но… Но однажды она уже отшвырнула его любовь, и вряд ли у нее появится шанс пробудить в нем прежние чувства. Он собирается использовать ее… как он сказал? — сделать своей рабой. Но несмотря на то, что она знала его побуждения, ее способность противостоять ему в сексуальном плане равнялась нулю. Все благие намерения развеялись как дым, когда он поцеловал ее. Она мгновенно потеряла голову от удовольствия и желания. И он знал это. Он знал, что она не может противиться ему. Ее гордость не позволяла ей сдаться, но ее тело уже предало ее, и ей не хватало его силы, его воли, его ненависти.
Казалось, Немезида преследует ее, и теперь всегда она будет зависеть от милости этой богини мщения.
Она устала. Устала чувствовать себя обессиленной и беспомощной. Устала бояться. И устала от чувства усталости. Она старалась изо всех сил, но все равно не была похожа на свою мать. Элегантность и уверенность в себе нельзя взять взаймы — с ними надо родиться или достичь ценой больших усилий.
И если Стефани не могла бороться с Энтони физически, она могла, по меньшей мере, сделать все, чтобы он окончательно не сломал ее, когда осуществит свой план.
Решив это, Стефани до странности успокоилась. Не надо больше притворяться. Она провела рукой по волосам, мысленно стряхивая непрошеное ощущение руки Энтони на своей голове. Она подумала о том, что пришло в голову Томасу, когда он увидел ее с распущенными волосами. Вероятно, он сообразил, что произошло, но, как обычно, будет держать язык за зубами.
Она склонилась над столом, чтобы подобрать разбросанные шпильки, потом выключила свет в библиотеке и покинула комнату, впервые не обратив внимания на отсутствие картин в холле, пока поднималась по крутой лестнице в комнату отца.
Завтра у нее будет трудный день.
— Вы уверены, что он готов? — спросил на следующее утро у Стефани Джим Паттерсон, когда она выводила своего третьего за день скакуна на большой круг. — Вы делаете чудеса, но после четвертого падения любой прыжок заставляет его терять голову от страха.