Энтони похолодел при мысли, что находится слишком далеко от Стефани и не сможет ей помочь, если что-либо случится. Он чувствовал себя беспомощным, а это ему совсем не нравилось. Ему не нравилось ничего из того, что он увидел и узнал, прибыв сюда пару часов назад. Сперва Паттерсон, потом внезапное падение и теперь эта дикая лошадь.
Энтони знал репутацию Джима Паттерсона. Его никогда не удавалось одурачить, если дело касалось людей. Хладнокровный бизнесмен, ненавидевший притворство, он говорил о Стефани с воодушевлением. И не только по поводу ее умения обращаться с лошадьми. Его явно мучило то, что она слишком много работает, не думая о еде, что всегда готова взять лошадей, от которых отказываются другие тренеры, что в ее глазах чувствуется постоянное напряжение.
Энтони слушал его с возрастающим замешательством. Он говорил себе, что Паттерсон мог обмануться в Стефани, но уверенности в этом у него не было. В конце концов, она была здесь, выполняя довольно-таки грязную работу, требовавшую физической силы, выдержки, значительного умения и бесконечного терпения. Едва ли подобная работа подходила для избалованного оранжерейного цветка, каким он считал ее. Особенно учитывая то, и Энтони это чертовски хорошо знал, что Джеймс никогда бы не разрешил ей заняться подобным делом.
Его представление о ней рушилось. Когда же Энтони вспомнил, как больно сжалось его сердце, когда она вылетела из седла, это чувство пришлось ему не по нутру. Облегчение после того, как выяснилось, что с ней все в порядке, было смешано с удивлением: она обвинила в падении саму себя и, не тратя времени на болтовню с Паттерсоном, снова села в седло.
Теперь же в нескольких шагах от него она удерживала смертельно опасное животное, которое девяносто девять из ста тренеров не взяли бы ни за какие деньги. А она действовала так успешно, что лошадь заметно расслабилась, успокоилась, стала управляемой.
Десять лет назад Энтони, обманутый и брошенный, считал, что полностью раскусил ее. Тогда, казалось, он был прав. Его убеждение было рождено не только болью и горечью, оно основывалось на фактах, как они виделись ему. Теперь… теперь он не был так уверен. И ему была ненавистна эта неуверенность.
Если он был не прав, значит, было что-то не известное ему, связанное с ней и мотивами, по которым она сбежала от него, чтобы выйти замуж за другого. И если это не жадность, то что тогда? Любовь? Она обнаружила, что любит Льюиса Харди? Брак продолжался недолго, и родственники Льюиса прозрачно намекали друзьям и знакомым, что он, как глупый мальчишка, неверно судил о Стефани, но им удалось уладить семейную проблему.
Ложь, чтобы спасти семейную честь? Не искала ли развода сама Стефани, торопясь выбраться из затруднительного положения и не прося ни о чем, кроме свободы?
Энтони не привык чувствовать себя неуверенным, это угнетало его. Желая узнать, насколько верно его суждение о ней, он обнаружил, что анализирует каждый нюанс ее голоса и каждое мимолетное выражение лица.
Он преднамеренно задевал ее, она оборонялась без язвительности или холодности. Ее глаза все еще были непроницаемы, но, как и Паттерсон, он заметил в них напряжение. Сегодня в ней вообще не было высокомерия, способного довести его до белого каления. Она была подавленной, но не угрюмой, безразличной, но не вызывающей. Он подумал, что, возможно, она проявляет осторожность по отношению к нему, хотя это и не сказывается внешне, и если ее беспокоит его обещание взять то, что ему принадлежит по праву, то ничто не указывало на это.
Наблюдая теперь за ней, Энтони признался себе, что сбит с толку, потому что она кажется не такой, какой он ее считал. Его мыслям и ощущениям не хватало ясности. Единственное, в чем он был абсолютно уверен, так это в том, что он хотел ее и намеревался овладеть ею.
Даже если она все-таки была жадной маленькой сукой.
Мужчина ничем не отличался от других владельцев лошадей, бывших в тот день на ферме. Он переходил от одной тренировочной дорожки к другой, внимательно наблюдая за лошадьми, с которыми работали. Каждый, увидевший его, предположил бы, что он из здешних.
Стефани, вероятно, тоже не заметила бы в нем ничего необычного, если бы даже и увидела его. Но все ее внимание было сконцентрировано на вороном жеребце и на попытках не замечать присутствия Энтони. Энтони слишком пристально смотрел на нее, чтобы заметить, что за ними обоими следят, иначе он бы насторожился. Десять лет погони за редкостями в труднодоступных районах мира развили у Энтони острое чувство потенциальной опасности.
На этот раз, однако, он не почувствовал угрозы.