Но бывают еще более грозные случаи. Бывает, что письмо приносит посыльный. Его нанимают только тогда, когда корреспонденция носит чрезвычайно важный характер. Поэтому Хэм глядел на тощего парня с самокатом под мышкой недоверчиво и подозрительно.
– Письмо? Мне?
– Да. Велено передать сегодня в случае, если дальнейших распоряжений не поступит. Распоряжений не поступило, и вот – передаю.
Хэм повертел в руках небольшой конверт без марки, штемпеля и адресата:
– Все-таки Вы уверены, что это мне?
– Было сказано: передай Хэму, обратному оборотню. Что я, собственному носу не должен доверять. К тому же адресок тоже имеется. Ну, я пошел?
Хэм махнул рукой, отпуская незнакомца, и достал письмо из конверта. Четкими крупными буквами, напоминающими чертежный шрифт, на листе бумаги в клеточку было написано:
«Привет, Хэм! Это я, Лейла. Если ты получил мое письмо, значит, все пошло не очень хорошо. Ну да, чему быть, того не миновать. Продолжай поиски и не бросай их, потому что, если я не вернулась, значит, заклинание и вправду очень опасное и грозит бедой всем нам.
Признаюсь, я была не совсем честна с тобой. Не буду рассусоливать, скажу прямо. С год назад от одной старой шишиги я узнала, что на самом деле книга, свеча или зеркало – это не форма, в которую заключено заклятие, а пути, которые к нему ведут. Нужно просто найти предмет, соответствующего возраста и прочитать известное тебе стихотворение. И тогда должны открыться врата и явится само заклинание.
Как его схватить и уничтожить – по правде говоря, я еще не думала. Наверное, стоит держать под рукой какую-нибудь могущественную ведьму, но я пока не встречала таких, каким могла бы доверять.
Ну, пока, Хэм. Надеюсь, еще свидимся».
И витиеватый росчерк внизу.
– Кто там приходил? – в коридор вышла Даша, вытирая руки полотенцем.
– Да так, картошку продавали, – сказал Хэм, успевший спрятать письмо. – Нам же не нужен мешок картошки.
– Мешок не нужен, – задумчиво ответила девушка.
Если меня читают юноши, я дам им напоследок очень важный совет: не надейтесь на быстроту рук, когда прячете что-то от своей любимой! Тем же вечером, когда Хэм уснул на диване, Даша прокралась в коридор и запустила руку в висевшую на стене куртку. Извлекла письмо, быстро прочитала и вернула на место.
17. Прокруст и его ложе
– Был он сыном Посейдона от смертной женщины и от того возомнил, что негоже ему жить, как прочие люди, честным трудом, в поте лица своего добывая хлеб и одежду, и решил разбойничать. Но и тут не вышел прямо на большую дорогу, а придумал хитрость. Дом его стоял на большом торговом пути – по дороге из Мегары в Афины. –
Василий и Оомия сидят тихо и ловят каждое слово. Да и как не сидеть тихо, когда Хэм рассказывает такие интересные истории! Девочка впервые познакомилась с оборотнем, хотя, конечно, о том, что красивый молодой мужчина – оборотень – ей не сказали. Как и всем прочим, ей наврали, что Хэм – двоюродный брат мамы из Конотопа. Василий наврал, если говорить конкретно. И даже уши у него при этом не пылали, ну, может, порозовели чуть-чуть, самую малость.
Хэм заскочил ненадолго, потому что Даше вздумалось навестить бабушку. Ну, а самому оборотню страсть, как хотелось рассказать Василию новости. А тут такое дело – Василий-то не один. У него в гостях хорошенькая японочка, которая учит его русскому языку. Делать нечего, придется держать язык за зубами. А чтобы не выболтать ненароком тайну, есть одно верное средство – болтать о чем-то совсем другом. Вот Хэм и рассказывает притихшим ребятам старинные мифы.
– Сами понимаете, по дороге этой ездили богатые купцы и везли товары, деньги, разные редкости и ценности.
Прокруст приглашал их в гости, поил, кормил, а после говорил: «Есть у меня ложе – мерило гармонии и красоты. Тот человек, который уместится на нем точь-в-точь и есть самый красивый человек в Греции». Пьяный гость немедленно желал проверить, насколько он хорош и укладывался в Прокрустово ложе. И, конечно, был или длинен или короток. И тогда Прокруст отбрасывал любезность и восклицал: «Как смеешь ты своим несовершенством уродовать облик Земли» и с нечеловеческой силой растягивал коротких, а у длинных отсекал ноги. Конечно, купцы после таких пыток умирали, а Прокруст забирал у них товары, деньги и рабов.