Их регалии несут в себе процветание объединившихся народов и позор покорённых. Эшфилд претит им суровые законы и строгие порядки: обесчещенным здесь не место. Воспитанные боевой мудростью, эти люди смогут дать отпор любому врагу, будь то блюдящие философию боя воины сакуры или же бесстрашные в своей ярости дети скалистых гор.
Амбиции рыцарей всегда были сильны. Выше боевой чести только закон. Выше закона только господин — милорд должен внушать страх. Железный Легион был силой, страшащей Эшфилдские земли. За ним по пятам следовала тень.
Её целью было разрушение. Её методом было насилие. Бесчестье стало её вторым именем. Покорных она убивала словно овец. Гордых волков смешивала с грязью, отнимая последнюю надежду на честное имя. Сильные мира сего сражались под её началом.
Её черные латы прочнее обсидиана. Её люди рвут глотки ради её милости. Её мотивы туманны и запутаны. Она привлекает многих, но далеко не все могут взглянуть в глазницы её шлема-черепа, а если и найдётся такой смельчак, леденящий ужас железной хваткой обхватит навсегда его душу. Госпожа предложит свое покровительство. В случае отказа — оставит наедине с самой мучительной смертью.
Однажды земные недра разверзлись. Ярость глубин двинулась вперед, сокрушая древние стены городов. Земля гудела и сотрясала всё на своём пути.
Чем же так провинились люди? В жестоком мире, где выжить можно только с помощью хитрости и силы; в жестоком мире, где госпожа не прощает слабости. Подлым и злым благом грезится ей мир в цепких руках страха. Мир без овец, мир из одних свирепых волков — обречённый мир. Она сознательно ведёт его к роковой черте, к точке невозврата; остёр её меч.
Каменистые степи погребают в курганах падших воинов. Снежные пики скорбят вместе с ними. Покинутые пагоды зарастают лозой, взросшей из напитанной кровью земли. Огонь пожирает людские тела.
Любви и состраданию не место на войне. Клинок несет правосудие лишь только в мирное время. Избавительницы тому подтверждение. Ловкость давно стала их вторым именем. Их чувства скрывает железная маска. Их грация соперничает с кошачьей, а внешность внушает доверие. Преданные монарху шпионки с нескрываемым наслаждением рискуют своей жизнью во благо короне. Гордость за свой долг переполняет и стражей: честь в услужении. Честь в амбициях. Честь в покорении новых боевых высот.
Кто вправе осудить слепых котят, изо всех сил тянущихся к голодной волчице? Рыцари — всего лишь игрушка в руках власти большей, чем они могут себе представить.
Комментарий к Пролог
*Нагината — оружие Нобуши.
**Аматэрасу — божество солнца из японской мифологии.
***Хаори — верхняя накидка без рукавов от пыли и грязи поверх кимоно.
Нобуши, Орочи и другие классы персонажей здесь и далее для благозвучия указаны в варианте “с шипящими”.
========== Знамя, втоптанное в грязь ==========
Время не всегда имеет свойство лечить. Разрушенный сад камней не восстановит гармонию без заботливой руки мастера-архитектора. Война продолжает набирать обороты, пожирая всё больше земель жадной пастью. У войны железные зубья-мечи и тяжёлые кулаки-тараны. Её продолжают страшиться, но не ослабляют хватки. Самураям приходится нелегко: озверевшие дети гор не дают покоя, опустошая Север. Железный Легион с не меньшим остервенением усиливает натиск на Западе. Высокие стены фортов неспособны надолго удержать чужаков — опьянённые боевыми успехами, они идут дальше, свято веря, что впереди их ждёт достойная награда.
Хранители розовых сакур верят в силу природы, покровительствующую им. Они не теряют надежды, пока наместник древних богов — Император — ведёт их твёрдой рукой. Боевые искусства изучаются всеми и всегда — сломленный боевой дух не помеха для продолжения тренировок, но самураи не дождутся успеха. Горячей лавой покрывают разверзшиеся недра зелёные луга и рисовые поля.
Нобуши продолжает сражаться со своим настоящим врагом — страхом. Её нагината разит без промаха, обжигая раны ужасным ядом. Она быстра и легка. Она кружится, как водоворот осенних листьев в порыве сквозняка-позёмки, но её руки дрожат, периодически ослабляя захват. Взмыленное древко начинает скользить из рук. Червоточина липкого страха травит её сильнее, чем яд на острие нагинаты. Сцены жестоких казней никогда не изгладятся из её памяти. За её плечами с десяток тяжелейших боёв — самураи столько не живут. Ей остаётся лишь надеяться, что её трусость не была никем замечена. Тем не менее, её мастерство растёт; чёрный ягуар душит в горах заблудившегося козлёнка. Хищник, чувствуя жертву, становится несокрушим.
Девушка наклоняется над благовониями и вдыхает терпкий смолистый аромат. Умиротворение спускается на неё с небес, заставляет снять маску. В неглубоких морщинах дышит накуренным воздухом кожа. Соломенная шляпа опускается на низкий столик. Спутанные черные волосы под гребнем становятся глаже и опрятнее, сплетаются в тугие пучки. Лёгкое шёлковое кимоно просторными складками облегает крепкую фигуру. Традиционный наряд для поклона Императору в военное время достать невозможно — приходится довольствоваться тем, что есть.
Скрепя сердце девушка выходит из дома, не затворяя за собой дверь, чувствуя, что никогда не вернётся в свой покинутый сад. С тяжёлой головой Нобуши отправляется в императорский чертог.
***
Трусость цепко сжимает заячье сердце. Могильный холод гладит плечи и поясницу, заворачивая ледяные складки кимоно поближе к горячему телу. Нобуси ничем не выдает себя. Она понимает: за бегство наказания не избежать, и вряд ли оно будет хоть каплю менее суровым, чем смертная казнь.
Широкая двойная дверь встречает её негостеприимной краснотой дерева. Даосс, великий мудрец-советник на службе у Императора, одетый в небесно-голубой саван, принимает у неё поклон:
— Как твоё имя?
— У самурая нет своего имени, — кланяется девушка, сложив руки на груди. — Но люди зовут меня Шинаи*.
— Твоя кротость достойна уважения. Следуй за мной.
Створки двери отворяются, и зал небывалой высоты предстаёт перед глазами. На высоком кресле, сложив ноги, сидит юный ещё Император в окружении стражи. Нижайший поклон совершает Шинаи, страшась своего приговора. Пронзительным голосом разносятся по уголкам разума речи даосса, но Нобуши даже не слышит его из-за шума в ушах. Наконец, говорит Император:
— На твоих плечах лежит тяжелейшая ноша.
Судорожный глоток воздуха сдавливает Нобуши грудь.
— Проявив недюжинную храбрость для женщины, ты прошла через множество боёв и осталась в живых. Сейчас подобная доблесть неудивительна, долг каждого — защитить своего господина, - его глаза презрительно сузились. — Твой опыт нам пригодится. В другое время ни одна женщина и думать не могла о почестях, которых удостоена теперь ты.
Император повел головой, многозначительную грубость вложив в свои слова.
— Мои лучшие люди залечивают раны, и лишь это заставляет меня доверить оборону горного форпоста тебе. Я возлагаю на тебя большие надежды. Если ты оступишься, твои кишки пожрут крысы на дне ущелья кольев и камней. У тебя будет неделя для организации обороны и восемь дюжин людей. Полномочий командовать десятком воинов моей личной гвардии я тебе не даю. Завтра на рассвете военные обозы тронутся на Запад.
Кротко кивнув, Шинаи поклонилась и торопливо вышла вон, дрожа теперь ещё сильнее, чем раньше. Клеймо позора на этот раз удалось скрыть.
***
Небесные карпы прячут за собой утреннее солнце, красное, как нагретая сталь. Целуют крыльями небо проплывающие шёлковыми стежками журавли. Змеится дым сожжённых поселений. Изнурённые долгой дорогой воска бредут на Запад, наступая на собственные тени. Холодна стынущая с вечера земля. Отсыревшим туманом заволокло склоны гор. Близится рубеж плодородных земель: впереди степи и горький бесплодный камень разорённых долин.