Тем не менее совесть не успокаивалась. До сего момента, насколько ему известно, никто не ставил качества Каролины под сомнение. Он кинул пробный шар. Из этого пока ничего не следует, но Бриден не сомневался, что отныне психиатры будут просматривать ее тесты более придирчивым взглядом. Да какое ему-то дело! Недееспособным нет места на такой работе.
Пока лифт поднимался из глубин необъятного зиккурата, Бриден почти физически ощутил, как полегчало на сердце.
Зиккурат. Краеугольный камень и вершина айсберга. Урановый реактор номер один. Элемент, от которого теперь, спустя сто лет, по странному стечению обстоятельств зависит безопасность всего мира. Не просто символ, а воплощение Силы.
Мелькнула утешительная мысль: «Да нет здесь ничего символического». Сто, даже пятьдесят лет назад человеческий фактор был куда значимее. Теперь людей сменили автоматы. А Бриден, Каролина Коул и другие физики-ядерщики — не выполняют ли они сегодня функцию чисто декоративного свойства? Если кошмару суждено достигнуть критической массы, как тягаться с ним человеческому фактору? Если автоматы-предохранители дадут сбой? И разве живой хранитель не напоминает почетный караул, устаревший ритуал? Тем более — теперь? То, что когда-то было преимуществом, превратилось в уязвимое место. Машины прекрасно справляются. Они-то никогда не предадут.
А он предал.
Его действия объяснены, он оправдан.
Сопровождаемый невидимым радаром, вертолет набирал высоту, следуя за воздушным потоком в перламутрово-сером предрассветном небе. Бриден машинально положил руку на рычаг управления, но вспомнил, что любое отклонение от курса, определенного автопилотом, нежелательно. Он заставил себя успокоиться, выудил из пачки сигарету седативного действия и глубоко затянулся, затем взглянул вниз, на разводы на морской глади.
Куда деть время? Он распахнул книжный шкафчик и стал выискивать что-нибудь подходящее. Специальная литература, какие-то романы, вестерн (наверняка Кэрри оставила) и горка пленок с книжными записями — Бриден даже не стал смотреть названия. Он снова откинулся в кресле, прикрыл веки и всеми легкими вобрал полунаркотический дым.
Он обдумывал, как поступить дальше. Можно не беспокоиться за отсрочку: ни один реактивный самолет самовольно не появится вблизи острова с Первым реактором. Это запретная зона; она помечена на всех авиакартах. Любой нарушитель, случись он здесь, будет перехвачен радарами и подвергнут сокрушительному артобстрелу. Разумеется, защита небезупречна, под прикрытием зениток ее обойти можно, но где на планете найдешь такое оружие? ВКМ — Всеобщий комитет мира — зорко следит, чтобы ни одна из баз не представляла угрозы.
В тысяча девятьсот пятидесятом о таком еще не слыхивали. Давнее соперничество между бронебойной и бронированной техникой склонялось то в одну, то в другую сторону по мере того, как на арену выходили все новые виды вооружений. Усовершенствуйте мышеловку, и евгеника выведет новую породу мышей — более сообразительную. Впрочем, если ей противопоставить генетику…
Своевременно предотвратив попытку развязать Третью мировую войну, ООН, после экспериментов, создала ВКМ. Не сразу, конечно, — на это ушло время. Были бунты, мятежи, интриги и незапланированные детонации. Вначале везде царил хаос, поскольку после сорок шестого года нации посматривали друг на друга с опаской. Политика силы не исчезла после капитуляции Японии и Германии. Послевоенный мир, похожий на выздоравливающего нервнобольного, сотрясали социальные проблемы: безработица, забастовки, голод, рабочее движение в противовес капиталистической конкуренции, экономическое противоборство стран, блоков, регионов — безостановочная карусель.
Затем карусель сломалась. Международный шпионаж, оснащенный последними техническими достижениями, развился до степени искусства. Ядерная гонка вооружений ушла в тень. Да, первый ядерный взрыв произвели давно, но ведь были и другие пути — куда более легкие.
Выступила лишь одна страна, но еще до начала серьезной бомбардировки шесть остальных открыли свои атомные шлюзы — некоторые даже непроизвольно. Бомбы, секретно хранившиеся в стратегических районах и центрах, сдетонировали вместе с теми, что предназначались для противника. Война умерла в зародыше, поскольку тогда никто ясно не представлял себе последствий. Ни политики, ни ораторы-трибуны, ни военные демиурги знать не знали, что такое ядерная энергия. Для них она была обычным оружием.
Тогда власть перешла — или ее передали — к ВКМ. Полномочия Комитета были шире, чем у Лиги Наций и даже ООН, но все-таки недостаточно широки. На практике оказалось, что он не может справиться с одной страной-агрессором — но парадоксальным образом находит управу на дюжину таких стран, причем вполне действенно.