Еще одно изменение в Ди всплыло, когда мужчина выудил из джинсовки чуть смятую опустевшую пачку. На мой вопрошающий взор дядя ответил ухмылкой, демонстративно выкурив едва ли не друг за дружкой сразу три сигареты. Коннор не стал комментировать этот момент, общество Хэнка показало, что зрелые люди – да вообще все люди – не любят, когда им указывают на их дурные привычки. И если Андерсону еще можно было ткнуть алкоголизмом, то малознакомому родственнику своего человека как-то боязливо. Да и не тактично.
Дом был прекрасным не только снаружи, но и изнутри. Я никогда не видела семью Ди, в конце концов он обзавелся ею после нашей последней встречи. Потому и мне, и Коннору было любопытно знакомиться с невысокой рыжеволосой Люсиль Роза, терпеливо закатывающей глаза на шутки мужа, и с тринадцатилетней Марией с длинными и такими же рыжими, как у матери, волосами. От отца у нее были только темные, практически черные глаза, которые не спускали с меня странного горящего взгляда все время, вплоть до ужина.
Даже несмотря на статный вид вежливой женщины, несмотря на ее ухоженные руки, уложенные волосы и свежий вид лица, ей удавалось содержать дом в полнейшей чистоте. Ее труд выдавал разве что перепачканный чем-то сладким передник и грязное полотенце в руках. В воздухе приятно пахло шарлоткой с корицей и яблоками, сквозь ароматы мучного пробивались не агрессивные нотки жаренного мяса с базиликом. Я не была голодной, по правде говоря еще по дороге вынудила Коннора заехать в кафе, однако здесь было так по-домашнему уютно… прямо как в детстве, в доме Гойл.
Первый неловкий момент произошел, когда андроид отказался от ужина. Я видела, как он нервничал, хоть и пытался быть спокойным, точно камень. Но если дядя и его семья купились, то меня после двух лет совместной жизни не обманешь.
Второй неловкий момент не происходил. Он длился на протяжении всего пребывания в доме и заключался в черных девчачьих глазах, старательно наблюдающих за каждым моим движением. Как оказалось, у дяди есть еще старшая дочь пятнадцати лет, но та пошла по стопам какого-то кумира спортсмена, и потому была вынуждена проживать на территории резервации для будущих атлетов. Эта же девчонка с веснушками и копной завивающихся рыжих волос имела свои планы на будущее, о которых я узнаю позже. Которые, кстати, и стали причиной ее преследований по моим следам, куда бы я не пошла.
Третий неловкий момент наступил неожиданно, но был полностью пропитан этаким родством. В отличии от своего мужа, Люсиль была женщиной терпеливой, тщательно следила за своими словами и всегда смотрела открыто, не пряча взгляд. Густые волосы сколоты на затылке, мелкие морщинки обрамляют глаза. Должна была признаться, я не сразу смогла связать столь воспитанную выдержанность Люсиль со взрывчатым на оптимизм и неусидчивым характером Ди. Но когда мы с Люсиль остались вдвоем на кухне, буквально спустя несколько перекинутых фраз поняла, что именно увлекло Ди в этой удивительной женщине.
– Никогда не встречала родственников Дмитрия, – дядю только я и отец называли Ди, это было нашим собственным позывным символом. Потому даже не удивилась, ни разу за день не услышав этого «позывного» с чужих губ. – Так что очень обрадовалась, когда узнала о вашем приезде.
– Я и сама не ожидала, что встречу здесь дядю, – я пожала плечами, опершись руками о стол. Люсиль улыбчиво нарезала хлеб, складывая его в плетенную корзинку. – По правде говоря, только в аэропорту узнала, куда мы летим.
– Ну, у меня хотя бы будет шанс узнать, все ли по линии Роза такие бешеные и взрывные, – от резкой смены тактичности на добродушную ехидность я едва челюсть не потеряла. По крайней мере, собраться с мыслями и найти ответ было сложно. Люсиль, заметив мое смущение, подмигнула. – Расслабься, я шучу. Думаю, что неадекватней, чем Дима, на свете никого не существует.
С этими заговорщицкими словами женщина скрылась в столовой, оставив меня одну с выпученными глазами. Вроде и оскорбили, а вроде так по-свойски, даже приятно. Еще и мужа неадекватным назвала. Теперь понимаю, что именно он в ней нашел.
Обед не был таким уж сконфуженным или неловким, учитывая, с какой скоростью Ди извергал немыслимое количество шуток. Мария – или как ее ласково называют родители Мари – сидела по левую сторону от Коннора, не спуская с меня все такого же горящего взгляда. Я же, сидя напротив девианта в белой рубашке, неловко поглядывала на него, как бы ища в его взгляде хоть немного поддержки. Увы, но тот был слишком увлечен разговорами с дядей, сидящим во главе стола.
– Как давно вы в Рокфорде? – девчонка все таращилась на меня, вынуждая чувствовать смущение. Я старалась игнорировать прямого визуального контакта, периодически обращаясь к сидящей справа Люсиль. – Я была здесь года полтора назад, но даже и не думала, что здесь живет кто-то из родственников.
Женщина подняла глаза к светлому потолку, отставив бокал с вином. Шепчущие что-то под нос губы намекали на происходящий подсчет лет.
– Кажется, лет восемь. Может, чуть больше. До этого мы жили в Бруклине, но кое-кому слишком сильно не нравятся города, – язвительно бросила женщина, кивнув головой в сторону хохочущего мужа. Тот, сменив футболку на клетчатую рубашку еще до ужина, был любителем самому пошутить и самому посмеяться.
Вообще, семья Роза и впрямь была сборной солянкой. Дмитрий, брат мамы, имел ярко выраженный темперамент сангвиника. Сама мама была заядлым меланхоликом с депрессивными нотками настроения. Их мать, соответственно моя бабуля, была смесью сангвиника и флегматика, что вообще порой становилось просто ядерной бомбой для окружающих. Отец очень сильно ее любил, пожалуй, один из немногих мужчин, что всегда самолично приглашал тещу в гости.
– Потому что города – это сплошной рассадник токсинов, – Ди резко перестал смеяться, вызвав у Коннора недоумение от резкой смены хохота на суровость. Мы с андроидом переглянулись, и я одним взглядом сказала «не волнуйся, это нормально». – То ли дело, свежий воздух! Привыкли в своих коробках торчать, лишь бы сидеть перед теликом и ничего не делать. В России давно бы заставили картошку копать, чтобы неповадно было.
– Папа, мы не в России, – девчонка впервые за весь день показала свой голос, манерно и стыдливо прикрывая глаза рукой. Она все неловко посматривала на меня, словно бы я была какой-то звездой, перед которой Мари только что опозорили.
– Спокойно, Мари, – тут же вышла на подмогу дочери мама, преспокойненько отпивая вино. – Мы с тобой уже это обсуждали. Можно вытянуть человека из России, но Россию из человека – никогда.
– А что плохого, что я горжусь своими корнями? Вот ты, Коннор? Ты у нас кто по национальности?
Андроид, перепугано забегав взглядом по нашим лицам, медленно выпрямился и уже что-то хотел сказать, как Ди в своей привычной манере не дал ему этого сделать. Лепетать и возмущаться тоже было его неотъемлемой частью личности.
– Вот даже Коннор меня поддерживает! Сидят тут, рассуждают! Посмотрите на них!
– О, Господи… – прошептала девчонка, лбом уткнувшись в стол. Судя по пофигизму Люсиль и раздражительности Мари, этакие сцены проходят каждый день. И я не удивлена. До сих пор помню яростные абсолютно пустые перепалки Ди с отцом за обеденным столом. Причем спор мог возникать по любой самой дурацкой причине. Дяде Ди было достаточно узнать, что производитель его любимой газировки решил изменить цвет баночек, и это неминуемо вело к рассуждениям, возгласам и к вселенскому заговору. Так сильно Дмитрий любил поспорить и привлечь к себе внимание.