Ди вышел как раз вовремя, чтобы разрушить дискомфортное ощущение неловкости. То самое чувство, словно бы не оправдала чужих надежд. В его руках покоился какой-то квадратный предмет, накрытый белой тканью, и только когда предмет был уставлен на стол я начала догадываться, что именно находится под тряпкой. Руки самопроизвольно ухватились за край стола, готовя меня и мое взбешенное от удивления сердце спешно покинуть стул.
– У меня для тебя кое-что есть, белка, – с этими добрыми словами Ди аккуратно стянул с предмета ткань. И вроде бы в воздухе стоял приятный запах шарлотки, которую вошедшая Люсиль принялась нарезать на столе, однако меня не манили ни ароматы корицы, ни запах чая с чабрецом, разливающегося по кружкам. Выпучив глаза, я несмело подходила к улыбающемуся дяде, что возвышался надо мной едва ли не на две головы, уперев руки в бока.
Виниловый проигрыватель был точно таким же, как я его помню. Винного цвета деревянные бока, слегка потертые от времени ребра, отсутствующая крышка, которая была сломана почти сразу после покупки. Еще полтора года назад при продаже дома я с грустью рассматривала виниловые диски на полке в своей детской комнате, воображая, как какой-нибудь местный воришка пробирается в дом и выносит дорогую технику. Он наверняка гуляет по дому в поисках чего-то раритетного, и вот в комнате с белыми стенами находит на прикроватной тумбочке крупный старинный аппарат. Большая часть дисков осталась нетронутой, но аппарат вынесли, оставив мне лишь горькие воспоминания.
Я не могла описать того, что чувствовала, молчаливо стоя рядом с проигрывателем и вспоминая такой приятный, «шуршащий» звук. Ди о чем-то переговаривал с Коннором, что теперь стоял по другую сторону от дяди, с интересом рассматривая аппаратуру. Их голоса проплывали мимо, даже не цепляясь за ушедшее в воспоминания сознание. Я очень любила классику и продолжаю любить, но в детстве пока остальные дети хвастались плеерами и прочими приблудами высоких технологий в моей комнате играла музыка из старого проигрывателя японской фирмы «Audio-Technica». Ничто не сравнится со звуком виниловой пластинки. Легкий белый шум, едва просачивающийся сквозь мелодию, придает музыке особый вкус, этакий живой звук. Ты словно погружаешься в радио-волну, окончательно теряя связь с миром и отдаваясь воображению.
– Боже… я думала, его стащили воры из дома, – слепо усевшись на рядом стоящий стул, я едва не повалилась на пол. Настолько вид проигрывателя заворожил, напоминая о теплой улыбке матери, что его подарила.
– Я хотел выкупить дом, когда узнал, что он стоит бесхозный. Не хотел отдавать в лапы аукционеров, – Ди почесал затылок, с толикой вины поглядывая в мою сторону. Коннор, как и я, рассматривал проигрыватель. Только я смотрела с угнетающей ностальгией, андроид – с желанием поскорее познакомиться со столь старинной вещью. – Но потом узнал, что дом содержит один единственный хозяин, исправно оплачивая все налоги. Так-то я в принципе и понял, что ты не просто пропала, а ушла на службу. Потому решил кое-что припасти на случай твоего возвращения, да и от грабителей подальше.
– Откуда он? – Коннор терпеливо выждал, когда Ди сделает паузу, после чего задал не дающий ему покоя вопрос. – Насколько я могу судить, даже для тех времен это довольно раритетная вещь.
Я почувствовала на себе вопрошающе-выжидательный взгляд дяди. Этот взгляд говорил сам за себя: он как бы спрашивал, можно ли ему рассказать историю появления проигрывателя в семье Гойл, или все же мне самой стоит посвятить своего спутника в тонкости моего глубокого прошлого? Прошлого, наполненного тоскливыми воспоминаниями о людях, давно ушедших из этого мира.
– Моя мама… считала себя прагматиком и экспериментатором, – не сводя взора с проигрывателя, я удрученного пожала плечами. Мари исчезла еще до начала рассказа, зато Люсиль сидела рядом и мечтательно впитывала каждое слово. Видимо, ей и впрямь было интересно узнать хоть что-то о родственниках своего неординарного мужа. – Она любила читать научные статьи по психологии или физиологии. Иногда так сильно все это воспринимала, что нам с отцом порой приходилось ощущать на себе все ее убеждения.
Коннор не совсем понимал, о чем я толкую, но и напрямую сказать мне было сложно. Хотелось подойти к этому моменту со стороны, чтобы андроид воспринял это не с усмешкой, а с почтением. Да, истоки причин появления проигрывателя в семье глупая, но все же эта причина что ни на есть характеристика личности одного из самых дорогих людей прошлого. Однако я не успела подойти к вопросу с почтением. Ди, саркастично вздохнув, вырвал из моих рук инициативу, испортив историю привычным юмористичным манером:
– Проще говоря, моя сестра была очень наивной, и верила всякой чуши, о которой пишут «британские ученые», – мужчина сделал пальцами кавычки, получив в ответ понимающий кивок Коннора. Так и знала, что Ди покажет все в таком паршивом свете. – Ну там ген неверности у женщин, возможность умереть от любви и бла-бла-бла. Она прочитала в каком-то журнале, что маленькие дети, которые спят под классическую музыку, вырастают невероятно умными!..
– …вот только ума не прибавилось, а классику я полюбила, – подхватила я рассказ Ди, раздраженно блеснув на того глазами. – Но мама всегда говорила, что звук из плеера какой-то безвкусный, и потому на мой день рождения подарила мне проигрыватель с первым виниловым диском. В общем-то она оказалась права, говоря про безвкусие. Винил и электроника не сравнятся.
Мы с некоторое время смотрели на проигрыватель, не смея нарушать тишину. Где-то за окном доносился звук копыт по зеленой, сочной траве – Ди выпустил лошадей. Небо постепенно окрашивалось в розовые краски, лучи солнца отражались от стекол. Было так тепло и уютно, словно бы мы с Коннором пробыли здесь не несколько часов, а несколько лет. До того привычно и комфортно, что и уходить не хотелось. Но день был долгим и насыщенным на эмоции, а я так и не смогла выспаться после полета. Думаю, не смогу выспаться даже после того, как вернусь домой. Слишком долго будут крутиться диски, возвращая меня в пелену из блеклой, но приятной памяти.
– Должен сказать, что для своих лет он прекрасно сохранился, – Коннор убрал руки в карманы, открыто рассматривая проигрыватель. Мы все на него так смотрели, как будто это был старый, добрый знакомый из прошлого. В конце концов так было для меня, но точно не для Люсиль или для андроида. Потому их заинтересованность воспринималась мной с благодарностью.
– Он не работает, – хмыкнул Ди. – Черт знает что с ним, я не лезу. Боюсь еще хуже сделать.
– Думаю, это не проблема.
Новость Ди о сломанном механизме расстроила, но готовность идти до последнего в голосе Коннора подкупила. Оставшееся время близкие переговаривались за чашкой чая, но я не вникала в суть их разговора. Сидела рядом с проигрывателем, мысленно находясь в гостиной собственного дома у полки с дисками. Кончик указательного пальца блуждает по стопке, в голове крутится всего один вопрос: какой из них я прослушаю первым?
Запах свежей травы и все того же яблочного пирога, что теперь сочился из открытого окна кухни, обволакивал нас с дядей, сидящих на крыльце заднего двора. Здесь было так уютно: белые длинные лавки с удобной спинкой, вид на зеленые, просторные луга с время от времени бегающими галопом черными жеребцами, розовые оттенки, смешиваемые с голубым небом. Солнце начинало опускаться за верхушки зеленого хвойного леса, что находился в отдалении, и я на мгновение согласилась с Ди в преимуществах жизни на ферме. Чистый воздух, природная тишина и больше ничего.
Коннор стоял в отдалении от дома, закатав белые рукава по локоть и держа руки в карманах брюк. Сразу после того, как мы кучкой вышли на задний двор, андроид извинился и отошел в сторону, переговариваясь с кем-то по телефонной линии. Если первый звонок по обрывкам фраз я распознала, как принадлежащий Хэнку, то второй был явно от капитана. А может и нет. Коннор давно не ограничивался работой только своего отдела, так что в точности узнать кто и зачем звонит всегда было сложным. И пока Коннор наблюдал за лошадьми, с кем-то беседуя, Мари, что сидела на висящей на раскидистом дереве качели, в яркой желтой толстовке и синих джинсах мечтательно смотрела на андроида. Кажется, мечтательно. Что-то в этом взгляде проскальзывало тяжелое, но мне не хотелось думать, что у девочки в столь нежном возрасте есть нечто, о чем она сожалеет.