К двадцати годам Влада изменилась так, что её дружно не узнала вся группа: покрасилась, выпрямила волосы да и вообще стиль сменила. Только вот от курсовой её это не спасало. Вернее, конечно, могло показаться, что это так работает — на вчерашней паре, когда Влада попросту перестала существовать для научного руководителя. Но не сегодня…
Выйдя из деканата, Маргарита Васильевна глянула на собравшихся, увидела среди них Владу и остановилась.
— Влада, где?
— Я отправляла! — пискнула Влада. Полина в этом несколько сомневалась. Маргарита была практически уверена, что это не так.
— Когда?
— Сегодня, часов в семь.
Преподаватель не поленилась прямо с телефона зайти в почту. И ничего не обнаружив, снова глянула на Владу. Та предложила переотправить документ. И, получив согласие на это, принялась судорожно искать в переписках плод их с Полиной коллективного разума.
— Ну и что же ты ищешь? Если отправляла, оно в исходящих и будет, — не без ехидцы заметила Маргарита Васильевна.
Влада думала, что уж теперь всё будет хорошо, но… С курсовыми всё не может быть так просто.
— Ты прикалываешься, Влада? Две недели ты просто перепечатывала текст?
— Я… Я оформила всё так, как надо.
— Посмотри мне в глаза.
Влада молча подняла взгляд.
— У тебя вообще совесть есть? Вот такое ощущение, что нет. Этого мало, ты не понимаешь? Я-то думала, что ты добавишь своё что-то. Короче, Влада, нужно ещё страниц пятнадцать добавить. Поняла?
— Поняла… — согласилась Влада. И только когда Маргарита Васильевна вошла в аудиторию, она взвыла. — Пятнадца-а-ать?
====== 18. «Котёнок» ======
После зачётной недели Полина продолжала приезжать в универ даже в те дни, когда не было ни экзаменов, ни консультаций. Она понимала, что если всплывёт истинная причина её поездок, окружающие просто не поймут. Поэтому всегда находила очень важные причины. В понедельник — отнести допсоглашение, которое то ли потеряли, то ли ещё чего. Во вторник — встретиться с нормоконтролёром. И хотя всё это действительно было нужно… Каждую поездку она надеялась встретить ещё хоть разочек Маргариту. Пару раз это даже получалось, но. «Но» есть всегда. И Полина не стала исключением из этого странного правила.
Бывают такие ситуации, которые лучше всего описываются одним — не самым литературным — словом. Например, когда отношения с важным человеком только-только приобретают нормальные очертания, а один из вас начинает по ряду причин — очень, естественно, важных — вести себя, как самый тупой в мире человек. Конечно же, таким человеком обязана была стать именно Полина.
Началось всё в первый вторник сессионной недели. В этот день Поля, до сих пор не оторвавшая свой единственный — зато какой, тридцатистраничный! — хвост, должна была встретиться с нормоконтролёром. Проблема заключалась лишь в том, что прийти он обещал без двадцати десять. Полина, жутко боявшаяся опоздать, приехала раньше. Ровно на два часа. И все эти два часа она сидела рядом с деканатом, разбирая вопросы по морфологии. В какой-то момент на соседнюю лавку опустились студентки из другой группы. Сегодня в восемь они сдавали экзамен по зарубежной литературе. Просто не в первой пятёрке зашли и теперь вынуждены были ждать неопределённое количество минут.
Маргарита Васильевна в этот день пришла немного позже обычного. Из-за общего шума в коридоре Полина не только не отличила её шаги от других, но и попросту не услышала их. Совершенно случайно подняла взгляд, поздоровалась. Но услышали это только другие студентки — тоже оторвали взгляды от тетрадей и поприветствовали преподавателя. Но она лишь смерила всех троих взглядом и зашла в деканат.
Через некоторое время, когда девушки с педагогического присоединились к своей группе, а стрелка часов указала на очень уж близкое к назначенному времени, Маргарита Васильевна отправилась открывать одну из аудиторий. В конце года там традиционно проводились госы, защиты дипломов и прочие важные мероприятия. В остальное время триста тридцать первая аудитория была точно такой же, как все другие. Когда Маргарита открыла дверь и зашла в аудиторию, Полина кинула в сумку тетрадь и быстрым шагом направилась к кафедре. Только она не учла, что Маргарита Васильевна будет в аудитории, мимо которой пролегал единственный путь, будет недолго. Они оказались в одном месте в одно время. Стремясь избежать столкновения, Поля сделала быстрый шаг влево. И споткнулась о собственную ногу, по инерции пролетев на пару таких же шагов. Это выглядело так, будто она не от столкновения спасалась, а от самой Маргариты. Или, может быть, так показалось Поле. В любом случае, подозрениями и сомнениями она терзала себя в этот день — встречаясь с нормоконтролёром, сидя на подоконнике, бродя с подругой в поисках входа в крыло приёмной комиссии. И на следующий тоже, пытаясь готовиться к экзамену. Ей казалось, что это глупое поведение могло напрочь уничтожить все те крохи тепла, что между ними зарождались.
В четверг был экзамен по английскому, сдав который Полина ожидала увидеть в коридоре пустоту. Но там были Арина, Лера и Влада. Последняя что-то сосредоточено писала прямо на лавке. Присмотревшись, Полина поняла, что это то самое соглашение, которое необходимо договорному отделу и, соответственно, деканату.
— Сходите со мной в деканат кто-нибудь, пожалуйста, — попросила Влада, заполнив все пункты.
Полина пожала плечами:
— Идём.
Они попрощались с одногруппницами и направились к деканату. Но у самой двери Влада остановилась. Она сомневалась, переминалась с ноги на ногу, неловко оглядывалась. Словом, делала всё то, что было ей в наибольшей степени несвойственно.
— Я боюсь туда идти, там Шелякова, — призналась наконец Влада.
— Отдать? — предложила вдруг Поля.
— Ой, а ты сможешь?
«Конечно, там же Шелякова!»
— Отдай, пожалуйста!
Полина изнывала от жажды вновь увидеть Маргариту. Знала, что ничего не сможет объяснить ей. Но даже так… Даже простой встречи, казалось, будет достаточно, чтобы исправить всё. Трепеща, она постучала в дверь, заглянула в деканат.
— Здравствуйте. А можно допсоглашение отдать?
— Да, конечно, — кивнула Лиза, — давай.
Полина зашла в кабинет, протянула ей документ.
— О, это Карпина принесла?
— Да.
— Наконец-то!
Полина уже собиралась уйти, но Лиза остановила её:
— Подожди, Поль. Давай я сразу посмотрю, нормально ли там всё.
Секретарь просмотрела все три страницы. Потом вернулась к первой.
— Всё хорошо, но вот здесь нужна её подпись. Тут она подписала, а этот экземпляр — забыла.
Полина кивнула, пообещала передать это одногруппнице и вышла в коридор.
— Влада, иди сюда!
Когда одногруппница исправила оплошность, спросила лишь об одном:
— А что Шелякова делает?
— Сидит за компьютером и работает. Про тебя не спрашивала.
И Поля снова отправилась в деканат. Елизавета была немного занята, поэтому Полина смиренно ждала своей очереди. Но, должно быть, что-то в этом показалось неправильным Маргарите Васильевне, потому что она отвлеклась от работы и посмотрела на студентку. Тем самым взглядом, который так и говорит: «Что нужно, девушка?» Полина попыталась сглотнуть ком в горле и улыбнуться. Получилось ли, нет ли — она могла только догадываться. Зато она точно знала, что смущённо покраснела и шагнула вправо, ближе к столу Лизы. Секретарь заметила это, тоже подняла голову.
— Вот, она подписала.
— Да, теперь всё правильно.
Полина попрощалась и, стараясь не смотреть на Маргариту Васильевну, выскочила из кабинета. Так неловко она не чувствовала себя уже давно.
Полина думала, что задержится совсем чуть-чуть. Посидит, почитает философию, потом хотя бы пару вопросов по морфологии разберёт. Но в какой-то момент все рациональные мысли исчезли из её головы, заменившись образами. Вдруг поняв персонажей аниме, у которых при виде чего-то очень милого или слишком пошлого кровь из носа не просто шла, а фонтаном лилась. Сама едва в такой ситуации оказалась. Когда Маргарита Васильевна вышла из деканата, и Поля впервые за день увидела её в полный рост. Полина со всей своей искренностью признала полупрозрачные ткани великим изобретением человечества. Раньше она считала, что прозрачность уместна только в шторах — в одежде это смотрится вульгарно. Но дело, должно быть, в том, как одежду подобрать. Ведь Маргарите это чёрное, похожее на широкую мантию платье только какой-то таинственности придавало. Думать о философии, а уж тем более о морфологии, больше не получается.