Студент прощается и бежит вон с факультета. Маргарита легко встаёт, уже касается дверной ручки, но оборачивается.
— А вы сидите и ждите меня. Теперь ваша очередь.
Ожидание убивает. Десять минут, двадцать. Алёна, пообещавшая подождать, успела сходить за сигаретами, покурить, вернуться.
Сорок минут. Бессмысленное повторение. От чтения материала в голове ничего не оставалось. Сама того не заметив, Поля оказалась вовлечена в разговор.
Спустя час открылась дверь. Школьница выскочила из аудитории и засеменила по коридору. Маргарита Васильевна глянула на Полину поверх очков. «Так она тоже из общества очкариков?» — мысленно удивляется Поля.
— Заходи.
Полина оставляет на лавочке телефон, сумку и куртку, на дрожащих ногах направляется к двери. Краем уха она слышит разговор: Маргарита спрашивает, почему Алёна не уходит и какие у неё ещё остались «хвосты», а та отвечает, что просто сидит здесь в качестве моральной поддержки. Немного потоптавшись у входа, Полина занимает свободный стул. Маргарита Васильевна всё не возвращается, и Поля смотрит на чужой телефон на столе, думая, что стоило всё-таки взять свой. Можно было бы повторить пару последних вопросов. Если интернет сжалится и всё-таки заработает. А то в универе связь куда-то пропадала постоянно. Будто в аномальной зоне какой-то.
Маргарита Васильевна вошла в аудиторию, непривычно громко хлопнув дверью. Когда она оказалась напротив, Полина отвела взгляд. Сердце в груди колотится сумасшедше. И Поля не может точно сказать, в чём причина: в близости преподавателя морфологии или всё же в половине пачки «Глицина», запитой стаканом валерьянки. Ведь в таких количествах успокоительные обычно вредны.
— Ну и? Что вы приготовили сегодня на зачёт?
Полина тихо выдохнула, опустив взгляд. Снова это «вы»… Такое обращение Маргарита Васильевна использовала, злясь или стремясь подчеркнуть дистанцию. Обычно же она очень дружелюбна и на «ты» со студентами. И даже Полина со всей её стеснительностью — раздражающей, как казалось — не была исключением.
— Я больше по контрольным вопросам готовилась, — осторожно произнесла Полина. Она боялась. Ведь можно перепутать термины, запутаться в собственных мыслях — огромный простор для столь любимой ей роли неудачника! А уж опозориться на глазах того, перед кем хочешь выглядеть идеально — не возможность, а прямо-таки обязанность.
— А, ну хорошо. Что там у вас было?
— Классификация морфем… — она честно хотела назвать и второй вопрос, но не успела.
Маргарита Васильевна кивнула — хорошо, мол, рассказывайте. А Полина в который раз за вечер удивилась. Неужели так просто?
— Морфемы могут быть значимыми и а-а-асемантичными, корневыми и аффиксальными, регулярными и нерегулярными…
Маргарита Васильевна едва слышно постукивала ручкой по столу и кивала после каждой правильной пары. Когда Полина запнулась, она добавила:
— Ну да, верно. А ещё исконные и заимствованные, видимо. Назовите все аффиксальные морфемы.
— А-аффиксальные? Префикс, суффикс, постфикс, ко… кон… конфикс?..
— Да-да, двуединая морфема, всё верно. Ещё что?
— Флексия…
— Хорошо, как называются морфемы, которые встречаются только один раз?
— Унификсы.
— А морфемы, которые уже не несут аффиксального значения, но и не осознаются как корни? С примером, пожалуйста.
— Аффиксоиды. Например… В словах типа «садовод»… -вод-…
— А почему интерфиксы иногда не признают полноценными морфемами?
— Они не несут смысла и служат для связи частей слова или для устранения неблагозвучных сочетаний.
— Ну хорошо, давай зачётку.
Дрожащими руками Полина протянула зачётку и вновь уставилась на стол. Даже одного короткого взгляда на Маргариту хватило, чтобы пересохло в горле и все мысли в голове в очередной раз спутались в нечто бессвязное. А с мебелью говорить легче, чем с до крайности симпатичным человеком.
— Вот ты же хорошо отвечаешь, знаешь материал. Почему ты молчишь на семинарах?
— Ну, я… мне… — пробормотала Полина, изучая теперь уже мыски своих сапог. — Мне трудно работать в коллективе.
Она бормотала, ожидая в очередной раз услышать совершенное клише: тыжфилолог. И потому, уже произнося эту фразу, не в первый раз Полина успела прорепетировать речь о том, что филолог — не всегда учитель, а она вообще с книгами работать хочет. Но Маргарита умела поломать клише одной-единственной фразой или действием.
Вместо высокопарных речей о том, что негоже филологу быть стеснительным, Маргарита Васильевна рассмеялась. Так звонко и задорно, что Полина испугано глянула на неё — всё ли с ней в порядке, не переработала ли бедняжка? В своих словах она не видела ничего, что могло вызвать смех, и только молча смотрела на преподавателя, часто моргая.
— Да ты же просто куда надо пришла! На филфак, где все болтают без умолку!
Полина всё ещё не понимала. Что ж теперь, если необщительная, любимой филологией заниматься нельзя? Или Маргарита другое имела в виду, а она просто снова не увидела того волшебного скрыто-контекстуального смысла в её словах?
— Но вообще-то с этим надо как-то работать. Понимаю, не все в итоге в школу идут, но от практики никуда не денешься. Если ты так тихонько в класс зайдёшь, тебя дети просто сметут.
Полина медленно угрюмо кивнула. Это как раз понятно, дети для неё — самые ужасные существа на свете. Злые, жестокие и просто нелюбимые.
— Для начала стоит научиться смотреть на собеседника. Я не говорю про взгляд в глаза, это может быть тяжело. Лучше смотри вот сюда, в точку между бровями. Так и контакт сохранить удаётся, и избежать дискомфорта, если взгляд у собеседника тяжёлый. Люди же разные бывают. Ну-ка попробуй, посмотри на меня.
Не без труда далось ей это — как раз на Маргариту смотреть было тяжелее всего. Если бы попросил кто другой, она, возможно, справилась бы легко. Или не справилась бы совсем. На Маргариту ей хотелось смотреть вечно и не смотреть вообще. А может, лучшим выходом из всей ситуации было бы просто не встречать её никогда. Но она вела профилирующий предмет, так что избежать знакомства, учась на филфаке, было невозможно.
Но преодолев свой страх, Полина сделала что сказано. И наградой стала добродушная улыбка на лице Маргариты. Казалось, от былого раздражения и следа не осталось. Улыбка делала её в разы красивее. Полина выпрямилась. Хотелось хотя бы на краткий миг стать для Маргариты красивее, интереснее, чем вот та доска на стене.
— А теперь давай я тебе кое-что скажу. Я знала, что ты девочка ответственная, вернёшься, если позвонить. И в базу университета сразу отправила информацию, что зачёт ты сдала. Думаешь, наверное, зачем тогда нужно было всё это?
На самом деле мысли Полины были более обрывочны. Что-то между «э… ну… фига…» и «это как так-то?» Но она предпочла не озвучивать их, а просто закивала.
— Да просто чтоб ты сама знала, что зачёт у тебя стоит за знания, а не потому что «ну Маргарита-а Васи-и-ильевна-а, ну поставьте-е-е, пожа-а-алуйста». Мне не трудно поставить зачёт студенту просто так. Но всё всегда происходит по одному сценарию: они благодарны сначала, но потом взгляд отводят, а после и просто избегать начинают. Мне не хотелось бы, чтоб в случае с тобой события таким же образом развивались.
Полина лишь улыбнулась уголками губ, подумала, что Маргарита всё-таки во всех смыслах великолепна.
— Кстати, о зачётах. У тебя их разве только пять?
— Ну, н…
«…аверное, я сбилась со счёта».
— Давай быстро вспоминай, что у тебя ещё не стоит.
— У меня вроде английский в зачётке не стоит.
Маргарита Васильевна поправила очки, чуть склонилась, изучая зачётную книжку Полины.
— Да, точно. И почему же?
— Не знаю, как так получилось. Зачёт-то я сдала вовремя, в ведомости должно быть, а тут…
— Вот я почему и удивилась. Помню же, что по ведомости у тебя всё чисто. Ну ладно, с этим разберёмся. Зачётку я твою забираю. Ты далеко живёшь?
— Достаточно, — столь резкая смена темы попросту вогнала Полю в ступор.
— Ну ничего, сейчас пробки уже заканчиваются, как раз нормально доедешь, — Маргарита Васильевна собрала все лежавшие на столе бумаги и встала со стула. Полина поднялась тоже. — А у меня тут ещё пара.