Неужели изменения, которые со мной произошли, коснулись и дара? Вот ещё один момент, с которым нужно разобраться. Понять, чем или кем я стал, пройдя через смерть.
Я поднялся, помог встать Клариссе. Девчонка отряхнулась, бросила на меня любопытный взгляд.
— Это что сейчас было? Магия?
— Вроде того, — кивнул я.
— Потом расскажешь, — требовательно заявила она. Подошла к мальчишке, что склонился над телом пса.
— Коготь… — шептал мальчик. — Ну что же ты, вставай. Идём домой.
— Боюсь, ему уже не помочь, — тихо сказала Кларисса. — А нам надо уходить. Мы здорово нашумели, сюда могут заявиться носачи. Или приятели этих ублюдков. Пойдём.
Приобняв мальчишку за плечи, она силой повела его к выходу из переулка. Я задержался, бросил взгляд на бессознательных отморозков. Затем посмотрел на свою руку.
Они очнутся, искалеченные и злые как тысяча демонов, обязательно постараются найти нас — и найдут. В этом городе сложно спрятаться. Здесь слишком много лишних глаз и ушей. Куда бы ты ни пошёл — за тобой наблюдают, тебя видят, тебя слышат…
Решимость тихим пламенем поселилась в груди. Я вытянул руку, провёл тонкую нить от тёплого клубка, замершего справа от сердца. Сформировал маленькую, не больше двух дюймов, нитяную иглу, затем вторую. И щелчком пальцев отправил в головы толстяку и заводиле. Тела дёрнулись, из ран медленно потекла кровь.
Я сплюнул под ноги и, развернувшись, поспешил за Клариссой и мальчиком.
Уже на соседней улице девчонка вдруг требовательно глянула на меня.
— Что ты там делал?
— Подчистил следы, — не стал я врать. Её лицо потемнело, в глазах застыло удивление.
— Жестоко… Не думала, что у тебя хватит на это яиц. Хотела сама потом по-тихому найти ублюдков и добить.
— Значит, я прошёл твою проверку? И больше не мелюзга? Не мясо?
Она тряхнула головой, а затем вдруг улыбнулась, одарила меня спокойным взглядом.
— Прошёл. Я скажу Гарму, что из тебя выйдет толк.
Мы вернулись на склад тем же путём, и Кларисса сразу повела мальчишку к Пайку. Я же присел на диван в гостиной, прикрыл глаза. Только сейчас возбуждение боя потихоньку начало отпускать.
Задрожали пальцы, расслабились внутренности, из горла вырвался тяжкий вздох. Проклятье, в кого я превратился? Ещё пару недель назад я и думать не мог об убийстве человека, а сейчас без колебаний прикончил троих. Троих! Да, они полные отморозки, которым плевать на человеческую жизнь, но ведь я не такой!
Или такой?
Я умер. И воскрес. Смерть не могла пройти бесследно. Возможно, теперь мне придётся быть осторожнее со своими мыслями и действиями. Нельзя превращаться в убийцу. Да, я хочу отомстить Вэлсу, но не так. Только не жертвуя душой.
Кто-то подошёл, сел рядом. Моего лица коснулись прохладные пальцы. Я открыл глаза и увидел Клариссу.
— Ломает? — сочувственно спросила она.
— Есть немного, — прохрипел я. — Не ожидал от себя такого.
— Так устроен мир, — с грустной улыбкой сказала девчонка. — Оставишь врага за спиной — он найдёт и убьёт тебя. Поэтому бей первым.
— Знаю. Но всё равно мерзко.
— Это отходняк, — тихо засмеялась она. В серых глазах не осталось ни капли настороженности или злости. Только загадочная искорка. — Я знаю отличный способ переболеть.
— Какой же? — невольно заинтересовался я.
— Идём, — Кларисса взяла меня за руку. — Я покажу.
Глава 6
Сознание вернулось толчком — только что я качался на волнах забвения, а теперь разом почувствовал бренность тела. Раны, ещё не зажившие до конца. Постель подо мной, с влажным покрывалом. И раскалывающуяся на части голову.
Во рту поселилась дикая сухость, из охрипшей глотки вырвался сип. Я открыл глаза и, зашипев, прищурился: дневной свет резанул больнее, чем нож отморозка.
С трудом перекатившись на бок, я вцепился пальцами в край кровати, заставил тело подняться. Коснувшись босыми ступнями пола, ощутил простреливший меня холод. Бр-р! Где обувка?
Глаза с трудом ворочались, каждое лёгкое движение отзывалось взрывом в затылке. Ругаясь сквозь зубы, я сделал шаг, затем ещё один… Туфли нашлись в углу, возле шкафа. Обувшись, я почувствовал себя гораздо лучше. Теперь бы ещё водички отыскать.
Взгляд зацепился за лежавшую на постели Клариссу. Девчонка была одета только в рубаху, и то не застёгнутую до конца, отчего мне открылся замечательный вид. Если бы не одно «но».
Рубаха была моя.
— А и друлль с ней, — буркнул я, поразмыслив. Если уж мне так плохо, то каково девчонке? Проснётся злая, как свора демонов, изобьёт почём зря — а удар у неё отменный, вчера сам убедился. Кажется, после третьей. Или позже?