Очень!
Сангвиник.
В небытие мертвецов проводив,
Чуткой акустикой этого зала
Вы слышали, как у искусства в груди
Клапан за клапаном сердце смолкало.
Я видел, как жалость сгущалась над вами
Как в судороге подбородки тряслись[4].
. . . . . . . . . .
ЖЕНЕ НАГОРСКОЙ
1
Я думал, вы меня забыли
И, мной ничуть не дорожа,
Светлову, верно, изменили,
Светлову не принадлежа.
Из головы моей проворно
Ваш адрес выпал издавна —
Так выпадает звук из горна
Или ребенок из окна.
Дыша тепло и учащенно,
Принес мне тень знакомых черт
В тяжелой сумке почтальона
Чуть не задохшийся конверт.
И близко так, но мимо, мимо
Плывут знакомые черты…
(Как старый друг, почти любимый,
Я с вами перейду на «ты».)
Моя нечаянная радость!
Ты держишь в Астрахань пути,
Чтоб новый мир, чтоб жизни сладость
В соленых брызгах обрести.
Тебе морей пространства любы,
Но разве в них запомнишь ты
Мои измученные губы,
Мои колючие черты?!
Нас дни и годы атакуют,
Но так же, вожжи теребя,
Извозчик едет чрез Сумскую,
Но без меня и без тебя.
И так проходит день за днем,
И люди женятся кругом,
И Рувочка семейным зданьем
Уже осел на бытие…
Пусть примет он все пожеланья
И все сочувствие мое!..
Чтоб не терять нам связь живую,
Не ошибись опять, смотри:
Не на Кропоткинской живу я,
А на Покровке, № 3.
Целую в губы и глаза…
Ты против этого?.. Я за!
2
В гордости и в уваженьи
Сохраню я милый образ Жени.
Все порывы молодого часа
Я храню, как старая сберкасса,
Унося с собою в день грядущий
Молодости счет быстротекущий.
Я мечтал прильнуть к высокой Славе,
Точно так, как ты прильнула к Савве,
Но стихи, как брошенные дети,
Не жильцы на этом белом свете.
Что же! Пусть! Тебе ведь все равно!
Хаим успокоился давно.
*
Когда рисуешь портрет товарища,
Ты утверждаешь улыбку, возраст…
Теперь, дорогая, ты не состаришься
Всегда одинаковая, близко, возле.
Выбери, милая, время любое,
Уезжай далеко, далеко — в невидимое.
Ты ведь не знаешь, что я с тобою
Нарисованною, выдуманною…
Будь же, как прежде, ко мне холодна,
Зови меня строго по имени-отчеству,
Только не уходи с полотна,
Не оставляй меня в одиночестве.
Я ведь не был навязчив ни одной минуты.
Я просто искал и пришел к искомому,
Я рисовал без претензий, будто
Ты по пути зашла к знакомому.
И я не хочу, чтобы ты сердилась!
Хоть эту радость иметь я вправе?
Милая! Где ты остановилась?
В Киеве? В Кременчуге? В Полтаве?
Маленький железнодорожный билет —
От него зависит — далеко или близко…
Ты знаешь, я в жизни не был согрет
Теплою радостью переписки.
Я каждую краску в ладонях грею
Прежде, чем к полотну прикоснуться…
Милая! Приезжай скорее!
Пора, дорогая, пора вернуться!
СУД
Нет! Это не только черные буквы,
Сухой протокол суда —
Это детские крики из «душегубки»
Доносятся к нам сюда.
Нет! Это не перечень тех, кто умер,
Не все протокол сказал —
Это матери в смертном своем безумьи
Входят в судебный зал.
К расплате! Во имя возмездия сразу
Мы все явились сюда,
И легким дымком углекислого газа
Пахнуло в зале суда!
И тридцать тысяч советских граждан
В предсмертном своем бреду
Незримо присутствуют в зале — и каждый
Свидетельствует суду.
И каждый в лицо узнает подсудимых
И смотрит на них в упор:
Мы не забудем! И мы не простим их!
И неумолим приговор!
ДИСЦИПЛИНА
Я о долге не забывал,
Я — за доблесть стихотворенья,
Сколько раз я ранен бывал
У высоток мировоззренья!
Ночь над госпиталем плыла
Массой темною и сырою,
Дисциплина солдат была
Медицинской моей сестрою.
Почему я живу в труде?
Почему я не сбился с круга?
Потому что всегда, везде
Дисциплина моя подруга.
Я ей многое обещал,
Я сулил ей вершины счастья,
Я чайком ее угощал
После холода и ненастья.
Таял в чашечке рафинад,
Плыли маленькие чаинки…
У меня сорок лет подряд
Лучше не было вечеринки.
Я чудес обрету края,
Без усилия горы сдвину,
Если только вовремя я
Позову свою дисциплину.
вернуться
4
На этом обрывается машинописный текст поэмы. Местонахождение рукописи неизвестно. (Сое т.)