– Между нами, всякое было, но это не значит, что я не признаю заслуг вселенского строителя и, кстати, хватит этих «вы» и прочей манерности. Обращайся ко мне на «ты» и называй меня просто Люцифером.
– Как пожелаете. Если вам так будет удобней.
Ричарду было очень тяжело и неприятно постоянно ощущать свою незначительность рядом с таким гостем.
– Что, что, – произнёс серьёзным и ожесточённым голосом Люцифер.
– Я всё понял, договорились.
– Вот и славно! – произнёс Люцифер и снова повеселел.
– Так, Люцифер, ты сказал, что ты на земле со дня сотворения мира. Наши учения гласят, что после низвержения, ты в аду крепость воздвиг и там держал совет с павшими собратьями.
– Этот момент можно и не учитывать, дело буквально одного часа. На земле и в аду время течёт по-разному.
– Ты считаешь, что творец справедливо тебя низверг?
– Ну, думаю, не совсем. Что я собственно, вообще, такого сделал. Подумаешь, захотел присесть на золотой трон на минутку. Ну что ему жалко, что ли, он же всемогущий как-никак. Но нет покой нам только снится. А дальше понеслось и поехало, я думал, умру со скуки, но нет, он тут же создал вас – людей, а с вами всегда весело.
– А ты часто вмешивался в течение человеческой истории?
– В глобальном смысле нет. Я всегда ограничивался отдельными людьми. Одному что-нибудь шепнёшь, второму здравую мысль подскажешь, третьего на смелый шаг вдохновишь. В общем, всё так по мелочи. Хотя порой тот, кому шепнёшь, бомбу соберёт, тот, кому подскажешь, людьми начинает торговать, а тот третий вдохновлённый умудряется коричневой чумой накрыть полмира. Надеюсь, пояснять не надо, что за бешеного лунатика я под третьим подразумевал?
– В этом нет необходимости, ты выразился вполне прозрачно. Так, почему же нет позитивных примеров твоего влияния, может, дело в тебе?
– Потому что по вашей ограниченной логике я являюсь злом. Я думаю, ты это хотел сказать. Эх, банальность. Зло, добро, это вы люди придумали для того, чтобы в одной пещере утра дождаться, ласково не перерезав друг другу глотки, а я, как-никак всё-таки один из вечных, я в некотором смысле абсолют и у моего сознания нет ваших узких рамок. А что касается положительных примеров моего влияния, то это неправда.
– Приведи хотя бы один пример, когда твоё участие кому-то помогло, не навредив при этом миру.
– Примеры, зачем они тебе? Я просто щёлкаю пальцами, а делают всё люди. Мне с подопечными не повезло. Поэтому я не склонился перед вами, когда творец отдал команду. Вы слишком несовершенны. Как правило, вы всё-таки предпочитаете животные инстинкты, прикрыв их благородной мыслью или философией, или чем-то подобным.
– Но это неправда, это не всегда так.
– Увы, друг мой, но это так. Даже ваши самые светлые чувства продиктованы физиологией, а благородные поступки извращённым эгоизмом. По-настоящему искренни и безгрешны вы бываете лишь тогда, когда занимаетесь животными делами вроде продолжения рода, потребления пищи или справления нужны. Во всех остальных случаях вы притворяетесь или обманываете самих себя. Кто-то более искусно, а кто-то бездарно. История всегда одна, меняются лишь декорации. По этой причине вы никогда не построите рай на земле. Противоречие в самом вашем естестве. Как бы банально, бессмысленно или глупо это ни прозвучало, но человек он слишком человек и не возвыситься ему сверх меры. Знаешь, сколько империй рухнуло из-за этого факта?
– Ты преувеличиваешь. Среди людей было, есть и будет много достойных. Мы не безнадёжны.
– Да брось ты. Несколько фанатично увлечённых одной идеей всеобщего счастья. Это как помутнение рассудка только постоянное. Сперва он честен и кроток, потом страстен и убедителен, а в самом конце он фанатичен и жесток. То, что в самом конце, это моя самая любимая часть пути таких блаженных, так как когда старый мешок с костями начинает мнить себя посланником творца, распиная на крестах тысячи невинных, а потом, совершенно неожиданно пребывая на пике своего могущества, умирает от сифилиса либо оттого, что случайно вишенкой подавился. Но людям, конечно, всё иначе преподносят, правда, умрёт в молчаливых коридорах. А потом дымок из трубы и новый глава церкви любителей юных мальчиков подсчитывает прибыль и представляет из себя так называемый нравственный ориентир.
– Ты только грязные примеры приводить умеешь, но были же и те, кто шёл на жертвы, спасал других, принимал мученическую смерть во имя веры. Что ты о них скажешь, Люцифер?
– Эти тоже глупцы по большей мере. Зачем жертвовать, зачем умирать? Вам творец такой дар преподнёс, дал вам жизнь и свободу воли. Кто бы мог подумать, что столь многие из вас готовы просто выбросить свою жизнь из-за каких-то мелочей вроде убеждений. Но если разобрать в ситуацию в целом, то есть, конечно, оговорки, к примеру, жертвы, чтобы спасти свою семью, я считаю оправданными, так как это естественно для человечества как следствие вашей смертности и уязвимости, но в остальном ситуация бредовая. Что защищать отчизну и зачем, неужели бежать совсем некуда или вам действительно важно, где полусгнившие кости предков лежат. Жизнь должна быть превыше всего. Про мучеников тоже понять не могу, ну какой смысл за книжку со сказками или невежественную толпу на костре прогреваться. Да никакого. Люди всегда остаются людьми и это естественно.