Интересно и то, что слово «боярин», часто слегка переиначенное на местный лад, было не только на Руси, и не только в иных славянских землях (в Сербии и Болгарии тоже были «бояре», прямо с той же самой историей и той же самой этимологией этого слова — т. е. от слова «бой»). Слово «боярин» (переиначенное в «болярин») есть даже в Румынии, которая тоже православная христианская страна, несмотря на свой латинский язык. Это потому, что в той давней гражданской войне за установление «жидовской веры» поучаствовали и жители тех земель, что сейчас называются «Румынией». А слово «боярин» они просто позаимствовали у своих соседей — славян. В Литве, как я уже упоминал выше, тоже были «бояре», которые были позже переименованы на польский манер — в «шляхтичей». И даже в Финляндии есть слово «бояре» (переиначенное в «pajari»), где оно напоминает о том, что и Финляндия была когда-то освобождена в результате той же самой гражданской войны за установление «жидовской» веры.
Эквивалентом «бояр» в Испании и Италии были небезызвестные «доны». Этот старинный титул исчез за долгие годы королевских и фашистских тираний и более не применяется в реальной жизни. За исключением только одной группы потомков Адама. А именно сицилийских мафиози, презирающих т. н. «граждан» и солдатню, и упрямо продолжающих именовать себя «донами» — точно так же, как воры продолжают считать себя «боярами».
Эквиваленты бояр есть и в любой другой христианской стране. И в любой христианской стране этот эквивалент боярина отличается от «дворянина», то есть от дворового холопа с саблей.
Кстати, многие до сих пор не могут понять, почему в дореволюционные, равно как и в послереволюционные времена жиды, абреки, воры, цыгане, и даже ссученные казаки так презирали всех этих «графов» и «светлейших князей», не говоря уже о беститульной дворянской мелюзге — той самой, что служила в царёвом войске всякими там «поручиками» и «штабс-капитанами» и требовала, чтобы их звали «ваше благородие». И почему всех этих «благородий» так презирали большевики, которые доводились ворам «социально близкими».
А презирали они их потому, что в отличие от современного т. н. «образованного» холопа, они прекрасно знали историю государства Российского. И им было известно, что дворяне — это сокращённо от дворовые холопы. И даже если хозяин пожалует таких дворовых холопов титулом «графа» или даже «светлейшего князя», то холопами они это этого быть не перестанут. А сами большевики (равно как и их социально близкие — жиды и воры) считали себя именно боярами. А бояре всегда презирали холопов. Даже если последние и назвались «их высокоблагородиями».
То есть и на Руси, и в любой иной европейской христианской стране история становления христианства была одинаковой. При установлении христианства собственно христиане получались вольными людьми, и наступала т. н. «феодальная раздроблённость», она же с виду отсутствие государственности. Но это только с виду. На самом деле та самая «государственность» принадлежала каждому мужу, главе патриархальной семьи, двор и семья которого и являлись «государством». Отсюда же, кстати, и пошла та самая поговорка — «мой дом — моя крепость». Однако, постепенно потомки тех первых христиан утратили свою государственность, она же «индивидуальный суверенитет». Если его кто и сохранил, то это были только казаки-разбойники или мафиози, не желавшие отказываться от статуса «раб Божий».
Примерно в течение 16–17 веков на территории христианских стран Европы, включая и Россию, бывшие люди утратили индивидуальный суверенитет и превратились из человеков в субъектов или «подданных» тех или иных государей. А «подданные» это от слова «дань», если кто позабыл — то есть это те двуногие, на которых наложили обязательство платить дань другому двуногому, и они с этим согласились, тем самым утратив свою личную свободу в пользу получателя дани.
Не могу удержаться, чтобы не привести здесь одну небезызвестную цитату из времён тех самых монархов, которые поработили своих сограждан, превратив их в подданных своего государства. Эта цитата как нельзя лучше объясняет, что же такое «государство». Данные слова приписываются французскому королю Людовику XIV (1643–1715), который заявил в апреле 1655 года на заседании парламента Франции (кстати, ещё один эквивалент той самой Боярской Думы), обращаясь к депутатам, следующее: «Вы думаете, господа, что государство — это вы? Ошибаетесь! Государство — это я!»
Думаете, что он их обманул? Ни в коем случае. Любое государство принадлежит всего лишь одному лицу — его хозяину, он же «государь». Если бы земельный надел каждого из тех «господ», что собрались на заседание парламента Франции, являлся бы государством сам по себе, то тогда каждый из тех парламентариев мог бы заявить сам о себе: «Мой дом — моя крепость. Государство — это я». А поскольку они утратили государственность в пользу короля Франции, то последний с полным правом заявил, что «государство — это я! а вовсе не вы, холопы, назвавшиеся господами».