Ксен: Я думаю, царь, что с твоей стороны будет справедливо извинить меня, если, в силу требования логической связности разговора, я скажу нечто более опрометчивое. Ведь если вы полагаете, что мы, происходящие от Авраама, Исаака и Иакова и хранящие Закон, данный через Моисея от Бога, будем изгнаны на муки, что же тогда скажем мы о вас? Каким карам сочтем достойными вас, сынов безбожников и нечестивцев, глумящихся над установленными Богом через божественного Моисея заповедями и по сю пору сохраняющих кое-какие следы давнишнего идолопоклонства? Ибо разве это не настоящее идолопоклонство — поклоняться написанным на стенах и на досках людям, а вернее — самим доскам? Как же ты счел нас сравнимыми с бессловесными тварями, когда мы до сих пор непреложно храним и чтим веру, которую нам дали отцы, и истину, которой они нас научили?
Император: Я с удовольствием узнаю от тебя, что же это за вера и истина.
Ксен: Истина, царь, колет глаза. Не многих знаю, которые выдерживают это. И я боюсь, не была бы неблаговременность разговора причиной немалых бед. Ведь поскольку Бог, по Ему известным причинам, дал власть над нами вам, если я воспользуюсь более опровержительными доводами против тебя, то можно будет считать, что надо мной занесен отточенный меч. Ибо я знаю, что ты не стерпишь, если я буду рассуждать об Иисусе. Ведь вы его Богом и Сыном Божиим считаете.
Император: Ничего такого не принимай в расчет, Ксен. Пусть недоверие, даже самое малое, не мешает тебе продолжать говорить все, что хочешь, относительно Бога моего Иисуса Христа; ибо я все вытерплю, даже если бы тебе захотелось прибавить и самое гнусное. Дело в том, что из этого не последует никакого ни бесчестья Ему, ни вреда. Ведь и отцы ваши раньше называли Его и обманщиком (см.: Мф. 27, 63), и одержимым, и самаритянином, а Он кротко все сносил, взяв на Себя их спасение, хотя мог наслать на них тысячи молний и приказать земле разверзнуться и поглотить обидчиков. И никакое бесчестье не замарало Его от их выдумок. В самом деле, если кто-нибудь попытается стрелять в небо, ведь никогда не сможет его достать — точно так же и тот, кто пытается метать стрелы в Него. Если, прежде всего, ты не будешь свободно и безбоязненно говорить все то, что ты хочешь, — тебе не удастся хорошо узнать истину. Так что без сомнений спокойно спрашивай и высказывай все, что нравится, совершенно не опасаясь никаких неприятностей.
Ксен: Раз уж ты спокойно, как тебе, царь, подобает, изгнал подкрадывающийся относительно возражений страх и выразил желание узнать истину, которой нас научили отцы, то призываю тебя спокойно слушать об Иисусе, о котором ты сказал, что он из одного со мной колена.
Как мы знаем от предков, он был — с другими четырьмя братьями — Иаковом, Иосией, Симоном и Иудой — сыном плотника Иосифа и Марии, который, ходя повсюду, убедил великое множество сбитого с пути народа присоединиться к нему и следовать за ним. Он ложно выставлял себя Сыном Божиим (см.: Мф. 16,15-17), хотя всем было известно, что он сын Иосифа, воображал, что сошел с неба, и обещал, что те, кто предпочтут послушаться его и последовать за ним, никогда не будут ходить во тьме (см.: Ин. 8,12; 12,46). И что всего поразительнее: не имея сорока лет от роду, заявлял, что был еще до рождения Авраама (см.: Ин. 8, 58)\ Так вот, отцы наши, не вытерпев, слыша такую ложь, собрались и предали его позорной смерти, пригвоздив к поперечному брусу. Вы же, сыны идолопоклонников, конечно, не в состоянии ясно увидеть истину; как же иначе возможно было бы счесть, что бестелесный, неописуемый и непостижимый для ума Бог имеет сына! Пусть бы вы в том только безрассудно ошиблись, что восприняли и почтили его как Бога, но вы и орудию наказания — кресту, на котором он был распят и умер, — столь почтительно поклоняетесь, называя его «спасительным» и другими почетнейшими из названий!