Смотри также, как родственны друг другу оказываются Евангелие и Закон и как с каждым из них связывается и как объединяет их пророческое слово. И никто ведь ни в наше время, ни в прошлом ничуть не колеблется в сомнениях, таким ли образом обстоит дело. Если заглянуть в глубину того и другого, то не найдешь там никакого разногласия и противоречия их друг другу, но совершенно напротив: увидишь полную гармонию и согласие — с той разницей, что Закон можно назвать незавершенным Евангелием, а Евангелие — завершенным и законченным Законом.
Ведь если ребенок, который по врожденным способностям, в потенции, был, скажем, полководцем или геометром, выросши, миновав юность и достигнув зрелости, стал полководцем или геометром в большей мере, в действительности, то потенциальность на этом окончилась. А кто, игнорируя настоящее положение вещей, когда потенция уже перешла в действительность, станет взрослого человека рассматривать как не достигшего совершеннолетия ребенка, не обращая внимания на то, что потенциальность, блестяще раскрывшись, окончилась и ярко блистает действительность, — каким тот тебе покажется? Не в высшей ли степени ущербным человеком?
То же самое разумей и относительно Евангелия и Христа. Ибо Закон был как бы тенью (см.: Евр. 10,1) и неясным следом того, что позже явили Христос и Евангелие. Евангелие же, будучи вдохновлено самой Истиной, наипревосходнейшим образом восполнило то, чего недоставало Закону, и всем представило в сияющем и блистающем виде бывшее там слабой тенью. И как сказано чуть выше, они совершенно совпадут для всякого пожелавшего подойти с любовью к более таинственному в том и другом, т. е. в Евангелии и Законе, ибо он не найдет в них ничего противоречащего друг другу, но увидит, что все содержание Евангелия скрыто в Законе, а в свою очередь Закон со всеми речениями пророков исполнен в Евангелии. Поскольку же ни одно из этих немногих соображений не смогло тебя полностью убедить, рассмотри следующее.
В портике Соломона был бассейн, называвшийся у иудеев Вифезда. Сюда по причине совершавшихся здесь чудес стекались толпы больных, ибо ангел Господень, сходя ежегодно, волновал воду, и с первого, прыгнувшего в нее после этого, болезнь сходила, словно сбрасываемая змеей старая кожа, и человек получал более крепкое здоровье (см.: Ин. 5,2-4). Кажется неслучайным происходившее с тем человеком и, более того, предзнаменующим. А если так, что же, скажи, иное предзнаменующим, как не возрождение через Божественное крещение и проистекающие отсюда душевное здоровье и крепость? Так смотри же, как значительное и совершенное предвещалось в малых и неясных образах. Ведь сходящий и возмущающий воду ангел обнаруживал Ангела Великой Воли, как его называет Исаия, — Сына Божия, а вода Соломонова портика, коротко говоря, — воды всей земли, которыми после их освящения сошествием Божественного Духа мы смываем пятна с душ, — самую страшную и тяжелую болезнь. И там ведь только один оказывался насладившимся исцелением, и то лишь в отношении тела, теперь же вся вселенная оздоровляется как в отношении душ, так и тел, что несравнимо более велико и божественно. Также и ягненок, приносимый, по завету Моисея, в жертву во время Пасхи и поджариваемый на дровах (см.: Исх. 12,5-6), — и он, всякий это скажет, оказывается прообразом — прообразом принесенного в жертву за всех Бога Христа. В дальнейшем я это лучше объясню. Опять же и то, что Моисей-боговидец позволяет вам, чтобы жена умершего бездетным выходила замуж за его брата (см.: Быт. 38,8) и восстанавливала умершему семя, — и это не просто так было заповедано. Есть ли какая-нибудь польза от этого брака умершему? Если не раскрыть сокровенного в Законе и не заглянуть поглубже, то я не вижу. Но мысль законодавца и пророка как раз такова: ведь первый брат, под которым он имеет в виду Закон, оказался неспособен исполнить свое дело по отношению к женщине — произвести детей, т. е. спасти проклятого человека. Потому и дары, приносимые бездетными, являющими собой образ образа, т. е. Закона, не были принимаемы. Но второй брат, т. е. Евангелие, совершенно покончив с наложенной клятвой, благородно восстановил брату семя — спасение живущих под солнцем.