Надо заметить, что эта связь — Нового Завета с Ветхим — одна из важнейших в христианской интеллектуальной культуре, — как и связь христианской веры с философским мышлением античности. Именно в этом смысле Иерусалим и Афины можно считать двумя опорами вселенской христианской культуры. Обе эти связи налицо уже в Новом Завете, где Сам Иисус Христос истолковывает ветхозаветные тексты как преобразовательные (см., например, в Евангелии от Матфея, 22, 41-46, разговоре фарисеями о 109 псалме и в Евангелии от Луки, 4, 17-21, толкование прочитанных в синагоге слов пророка Исаии), а следом за Ним то же самое делают апостолы Петр (в речи к иудеям в Пятидесятницу, см. Деяния апостолов, 2, 14-36) и Павел (в Послании к Евреям), и где Евангелист Иоанн начинает свое Евангелие словами об изначальном Логосе («В начале было Слово...»).
Сопряжению христианской веры с культивированным философским мышлением античности была затем посвящена огромная грекоязычная литература, едва ли не первое место в которой на протяжении всех Средних веков — и в XIV в., когда жил Кантакузин, особенно — занимал корпус сочинений, надписываемых именем Дионисия Ареопагита. И важно то, что это христианское философствование шло, как и в Новом Завете, неразрывно с истолкованием Священного Писания Ветхого Завета, ярчайшим свидетельством чего является тот же Corpus areopagiticum, в значительной мере (особенно в книгах «О Божественных именах» и «О небесной иерархии»[62]) представляющий собой истолкование сказанного о Боге и ангелах в «Речениях», т. е. в Писании.
Также и прямая задача истолкования Ветхого Завета породила громадную христианскую грекоязычную литературу, в которой насчитывается более тридцати разновеликих произведений, начиная с упомянутого в III в. (в книге «Против Цельса», IV, 52) Оригеном (не сохранившегося) Диалога II в. еврея Паписка и христианина Ясона. Эта литература включает в себя среди прочего Разговор Иустина-мученика с Трифоном-иудеем, происходивший во II в., созданные в IV в. Иоанном Златоустом «Восемь слов против иудеев», Диалоги с евреем, написанные Андроником Комниным в XII в. и Иоанном Кантакузином; а кончается она — вместе с самой Византией в XV в. — Диалогом с иудеем Геннадия II Константинопольского.[63]
Полуторатысячелетняя грекоязычная традиция литературной полемики с евреями прерывалась лишь в V в. — из-за Халкидонского собора и происшедшего тогда раскола среди восточных христиан: место иудеев в спорах временно заняли монофизиты. В VI—VII вв., однако же, возникла новая волна антииудейских текстов, по большей части анонимных или псевдо-эпиграфов, либо неизвестных по другим сочинениям авторов.[64] До нас дошли они не все. Многие тексты сохранились в сборниках иконопочитателей VIII в., благодаря иконоборческим спорам, придавшим им неожиданную актуальность.[65]
Дело в том, что одной из постоянных тем такого рода диалогов является христианское иконопочитание, с иудейской точки зрения — идолопоклонство. В диалоге Кантакузина в его большой речи о поклонении образам, к примеру, читаем: «...мы настолько далеки от того, чтобы служить образам как божествам, что если образ, написанный, допустим, на доске или на стене, оказывается почему-либо стертым, то ничего другого в стене, кроме прежней стены, и в доске, кроме дерева, мы не видим и при случае предаем их и огню. Как видишь, поклонение иконам не есть идолослужение, как ты думаешь» (Слово второе). Заглядывая в один из упомянутых нами полемических текстов VII в., Диалог Паписка с христианским монахом, известный, как и Диалог Иоанна Кантакузина, в славянском переводе, в ответе на вопрос «Паписка жидовина»: «Почто, Богу завещавшу не поклонятися древу или камению, вы же, сиа чтущеи, поклоняетися, творяще от них крест и иконы?» — читаем: «Не камению покланяюся — не буди то! — но Христу: почитаю Того и святых Его. И — толико, яко ни же древу, ни же живописанию покланяюся, ибо многащи иконы обетшавшая или затреныя съжигаем и другыя, новыя творим к воспоминанию благому святых» (В цитируемом нами списке начала XV в. по рукописи, принадлежавшей преп. Кириллу Белозерскому, РНБ, Кирилло-Белозерское собр., XII, на поле этой страницы, л. 197 об., сделана выступающая наружу наклейка с записью полууставом: «Иконы обетшавшая съжигати»).
62
64