– И в результате меня взяли в плен?
– Тебя заточили в подземелье одного из замков. И тюремное заключение было очень суровым: почти в полной темноте, на воде и хлебе. Ложем тебе служил каменный ящик для скота, который ты предпочла сырой земле.
– Что было со мной, когда я осознала свою ошибку?
– В тебе возникло мощное смирение и желание искупить непослушание. Но ты уже не могла ничего предпринять, кроме мужества на суде. Ты молила меня помочь тебе достойно претерпеть все до конца. Ты поняла природу англичанина и явилась навсегда на большой осторожности.
– Что произошло в дальнейшем с Тальботом?
– Он возглавил новое нападение на Францию и был убит твоими сторонниками. Но это произошло уже после твоего сожжения.
– Как могла я не обессилеть при таком суровом содержании?
– Один стражник полюбил тебя за скромность и смирение перед страшным роком. Он приносил тебе парное молоко и свежий хлеб поверх тюремного рациона. Его сострадание к тебе определило и мою помощь ему. Его повысили, и он стал начальником.
– Источником моих ответов на допросах был Владыка?
– Ты не боялась своих судей. И твоя смелость поражала всех. Ты сотрудничала со мной, и я вкладывал тебе ответы. Но ты сознавала, что никто не заступится за тебя и ты будешь сожжена.
– Почему я была спокойна в день сожжения?
– Я готовил тебя к этому дню. И ты знала, что огонь не коснется тебя. Ты не сопротивлялась, когда тебя приковывали к столбу. Мой сотрудник поднял самодельный крест и хотел, чтобы ты прикоснулась к нему. Но ты просила его не подходить, так как огонь уже приближался к ногам. Тут же ты увидела меня около себя и с восклицанием: «Иисусе!» – ушла со мной. Присутствовавшие говорили потом, что ты была святая.
Стояние на плато Чантанг
10 октября 1927 года караван, не дойдя до Нагчу, был остановлен тибетскими властями без разрешения дальнейшего передвижения. Никто не мог предположить, что пребывание на высокогорном плато затянется на несколько месяцев.
– Фуяма, запасись терпением с людьми, – сказал в конце октября Владыка. – Помни, что ты стоишь перед гидрой Англии. Рука моя с радостью послала бы вам тепло, но холод полезен Урусвати.
Ждали разрешения на проход в Лхасу. 17 ноября было сказано:
– Если настаиваете на Лхасе, то поедем, но считаю полезными малые остановки. Считаю, что Люмоу и Радне не доехать до Лхасы. Дело в том, что Люмоу опять упустил возможность получить американское гражданство. В вашем положении не вижу ничего гибельного. Можно понимать происходящее как прославление вашего пути. Тем более что уже неделя, как заносы на дальнейшем маршруте велики.
21 ноября Владыка продолжил:
– Все происходит по плану. В Лхасе пересуды достигли абсурда. Гораздо больше меня тревожит ваш переход через перевалы. Все письма были уместны. Считаю, что их нужно снова послать. В декабре не вижу вас здесь, но Фуяму прошу действовать.
– Как действовать без языка, если наш переводчик пребывает в перманентном раздражении?
– Вижу, но тем не менее пусть Фуяма действует. Открытое письмо Далай-ламе укажу, когда написать.
А 25 ноября последовало одобрение:
– Одобряю ваш отказ от Лхасы. И дом там решен, и садовник найден, но ради очищения Учения нужно проявить незабываемый подвиг.
В это время холод на плато был настолько велик, что в палатках все обледенело и одеяла стояли колом. Над головами висели сосульки, образующиеся от пара дыхания.
Снова возникли проблемы взаимоотношений. На этот раз объектом нападения стала маленькая Рая, а нападающим – полковник. В видении Елены Ивановны возникла свора черных рычащих собак. И она получила предупреждение об опасности одержания Чахембулы. Указано было и имя одержателя – Кулодей. Впоследствии Елена Ивановна видела его как отвратительную образину с торчащими клыками и рыжими волосами.
29 ноября Чахембуле было передано от имени Сестры Ориолы:
– Тальбот, ты в третий раз произнес свою губительную формулу. Ею ты проводил меня после первого допроса. Ее ты шепнул жене хана. И теперь ты ее повторил девочке, которая лицом похожа на Жанну д’Арк. У твоего друга Кулодея радость.
Владыка указал:
– Надо при первой возможности отослать одержимого в Бомбей. Имя названное уже много веков следит за бывшим рыцарем.
13 декабря обсудили с Владыкой место новой стоянки. Надо было передвинуть лагерь в более защищенное от ветра место. 17 декабря караван перешел к монастырю Шаругон.
В опыте Елены Ивановны в эти дни стало проявляться то, о чем в дальнейшем она будет говорить: «Видела скульптуру духа». Примерами этого стали два видения. В первом из них появился один из экспедиционных лам, но со звериной мордой вместо лица. Эта морда напоминала мохнатого рыжего пса, но не была злобной, что вполне отвечало развитию ламы.