Мэдисон рассказала Тому, что она делала два с половиной года. Сначала она пыталась употреблять научные термины и говорила о лекарствах, о боли, об упражнениях. Но вскоре перестала сдерживаться и заговорила о ссорах с родителями Роджера, о том, что они отказывались покупать специальное оборудование.
— Они словно решили доказать правоту нейрохирурга и не хотели, чтобы Роджер снова встал на ноги. Его отец даже заявил однажды: «Да какая разница? Он ведь все равно никогда больше не сможет заниматься спортом, зачем ему ходить?»
Том слушал молча, только иногда внимательно посматривал на свою спутницу.
Она рассказала ему о том, что у Роджера поврежден нерв правой ноги, и нога почти ничего не чувствует. Потом упомянула о пересадке кожи, о штифтах. Рассказала о том, как переворачивала Роджера с боку на бок, когда он был еще в гипсе, приподнимала его и перетаскивала долгие месяцы, прежде чем он смог все это делать сам, подтягиваясь на железной планке, которую повесили у него над головой.
— А как ты боролась с депрессией? — спросил Том.
Мэдисон отвела взгляд. Ей не хотелось вспоминать о долгом разговоре с Дороти. Прошло всего три месяца после аварии, и Роджер был тогда практически неуправляем. Мэдисон снова позвонила женщине, которая все больше становилась ее подругой, и расплакалась.
— Я могу поднять его ноги, но не могу поднять ему настроение, — всхлипывая, говорила она. — Что бы я ни делала, оно не улучшается.
— Увы, это закономерно, — сказала Дороти. — Раньше в больницах были отдельные корпуса для больных с травмами позвоночника. Больные курили траву, занимались сексом друг с другом и посетителями.
Мэдисон вытерла слезы.
— Что? — переспросила она.
— Я говорю о сексе, Мэдди, — сказала Дороти. — После подобных увечий первый вопрос, который задают больные: «Смогу ли я ходить?» Потом: «Смогу ли я заниматься сексом?» или, если это женщина: «Смогу ли я иметь детей?» По моему, половые органы Роджера не повреждены…
Мэдисон обескураженно молчала.
— Я… никогда об этом не задумывалась, — прошептала она.
— Дорогая моя, не забывай иногда жить!
И вот теперь Том спрашивает, как она вернула Роджеру вкус к жизни…
— Когда Роджер заметил улучшения, ему стало легче, — с трудом пробормотала она.
Том кивнул, будто удовлетворенный ответом.
— А какие он принимал лекарства?
— В основном разжижающие кровь, — ответила Мэдисон, снова почувствовав под ногами твердую почву.
Она обрадовалась, что не пришлось углубляться в самые неприятные для нее подробности отношений с Роджером. Ужасно одновременно быть сиделкой мужчины и спать с ним. Она никак не могла совместить признание «Я люблю тебя» с резкими приказаниями вроде «Ты должен сделать это!». Сиделки не перемежают поцелуями внутримышечные уколы.
Когда они, наконец, добрались до пикапа, Мэдисон вдруг поняла, что проговорила без остановки всю дорогу, и ей стало неловко.
В пикапе никого не было — только большая оранжевая лодка, еще не надутая, и пара огромных рюкзаков, тяжелых на вид.
— А где Мила? — спросила Мэдисон, оглядываясь по сторонам.
Они стояли на берегу широкой, но неглубокой горной реки, пикап был припаркован на гравии. Узкая дорога к воде почти полностью заросла, и ветви деревьев, свисающие до земли, скрывали ее. Том заглянул в пикап и проверил все необходимые вещи.
— Она где-то здесь, но ты вряд ли ее увидишь. Она очень стеснительная.
Мэдисон подвинулась к нему поближе.
— А почему ее зовут Мила? — прошептала она.
Он все еще рылся в пикапе, и ответ прозвучал почти скороговоркой. Видимо, он это часто повторял.
— Мила мылит, Мила моет, Мила мелет! Забирай свой рюкзак. Сможешь его нести?
Мэдисон улыбнулась.
— Если я скажу «нет», ты понесешь его за меня?
Она дразнила его, но Том словно не заметил этого.
— Да, — просто сказал он.
На мгновение их глаза встретились, и Мэдисон почувствовала, как ее сердце начинает биться все сильнее. Она торопливо отвела взгляд.
— Я понесу сама, — сказала она.
Кроме рюкзака, Том тащил еще большую лодку. Они прошли так около мили. Наконец, он остановился, положил лодку на землю и надул ее. Мэдисон огляделась. Слева на пятьдесят футов вверх уходила ровная скала. Справа текла река, которая в этом месте была намного глубже, чем там, где стоял пикап. Между ней и скалой, в тени огромного нависшего камня, было тихо и уютно, и Мэдисон вдруг осознала, что осталась с Томом наедине…