Но как ни ясна мысль о необходимости жертвы, мы постоянно находим все-таки средство уклониться от нее, братья. Конечно, велика толпа входящих в храм для поклонения и славословий, но сколько из этих почитателей предлагают Богу только свой излишек, уходя при этом счастливыми и довольными собою. Братья! Бог не довольствуется только излишком; Он желает даяния безусловного, и этому-то нас учит Христос примером бедной вдовы.
Но здесь я должен предупредить вас о тех сомнениях, которые породят мои слова.
Как! скажут нам, вы утверждаете, что человек обязан отдавать Богу не только свой излишек, но даже необходимое! Вы желали бы, чтобы богачи, предшествовавшие бедной вдове, влагали в сокровищницу храма все свое состояние! Это, по вашему мнению, было бы для них единственным средством, чтобы угодить Богу. Но что тогда сталось бы с обществом, если бы каждый, для угождения Богу, отрешался бы от всего, что имеет? Не явилась ли бы следствием этого постоянная бедность, дело ненравственное и даже невозможное?
Современное неверие извращает именно таким образом слова Спасителя: оно преувеличивает их значение, чтобы затем ослабить их и даже представить их-чем то неосуществимым. Подобное средство было чрезвычайно удобно, чтобы отвергнуть учение Иисуса Христа! Это учение исказили, приписав ему невозможное требование, чтобы освободиться от него, как от бреда великодушного энтузиаста.
Но правда ли, что праведным примером Христос хотел обязать нас жить в положительной бедности? Правда ли, что Он запрещает нам заботиться о необходимом для себя, чтобы быть угодным Ему? Как мало понимают сущность учения Христа те, которые говорят так. Христос никогда не мечтал об общественном перевороте. Бедность, даже нищета, чуждая всякой помощи, отнюдь не возводилась Им в систему. Мы очень хорошо знаем, что Христос повелел Своим ученикам оставить все их имущество, чтобы следовать за ним. Так должно было быть. Самое назначение обязывало их к тому. Для такого великого дела требовались люди, свободные от всяких привязанностей плотских и житейских. Но требовал ли когда Христос этого - всегда и от каждого из своих последователей? Делал ли его непременным и обязательным условием спасения для каждого? Он проповедовал, братья, для всех лишение внутреннее, духовное, ту нищету духа, которую богатый может познать так же хорошо, как и неимущий. И даже в самом примере бедной вдовы Христос хочет нам указать, что Всевышний взирает не на приношение, а на сердце. Почему эти две лепты бедной вдовы имеют в глазах Иисуса такую великую цену? Потому, что это приношение, как оно ни незначительно, есть знак жертвы внутренней, целой, безусловной. Эта бедная женщина отдавала всю себя Богу. Вот каким знаком служит ее приношение. Оно драгоценнее всех сокровищ, раздаваемых фарисеями, дороже всего великолепия храма. Другие, отдавая свой излишек, уклонялись от жертвы полной, которую предложила с такой любовью бедная вдова. Здесь дело идет не о том, что вы отдаете ваше состояние, или то, что вам самим необходимо, отдаете на такое или иное богоугодное дело; здесь надлежит знать, согласно с значением текста, отдаете, ли вы себя Богу всецело, подобно бедной вдове, или отдаете Ему прежде всего только свой излишек. Таков смысл учения и таков вопрос, на котором необходимо сосредоточить наше внимание!
Дать Богу свой излишек! Дать свой излишек Тому, Кому мы обязаны всем! Знаете ли вы, кто может рассуждать и рассчитывать подобным образом? Это человек неверующий. Бог, будущая жизнь, небо, ад - все это для него нечто несуществующее. Он этому не верит, и однако он не спокоен, потому что видит постоянно, как перед ним встает роковое слово: может быть, он ошибается - слово, достаточное для того, чтобы смутить его мир. Как же он приобрел эту мучительную неуверенность? Он обманывался часто, обманывался в вещах видимых и осязаемых; разве он не мог ошибиться в вещах невидимых? Разве смерть не есть тайна? Разве в ней кончаются все назначения? Я понимаю, как человек под гнетом этих мыслей говорит себе "Правда, я не верю ни в вечную будущность, ни в праведного Мздовоздаятеля; но, может быть, я ошибаюсь". Припасём же доску на время плавания! Сохраним помощь Всевышнего! Отдадим настоящей жизни, ее интересам и счастью все, чего требуют эти интересы; Богу же отдадим излишек, и этим приготовим защиту в Нем". Я понимаю такой расчет осторожного эгоизма у человека неверующего; но у христианина я его не понимаю.
Попробуем, действительно, братья, изобразить чувства христианина, который, отказывая Богу в той полной жертве, которую Он требует от него, соглашается дать Ему лишь свой излишек. Послушаем, как он говорит, свидетельствуя против самого себя:
"Я верую в Бога", скажет он нам, т. е. "я признаю, что все, чем обладаю, получил от Бога: "моя жизнь, здоровье, способности, ум, сердце - все это приходит от Него. Привязанности и радости в моей жизни, дорогие существа, дети, в которых я чувствовал возрождение своей жизни - все это Он не только мне дал, но Он мне их возрастил. Богатство, казалось, однажды ускользало от меня; я предвидел мрачную перспективу нужды; здоровье исчезло, я был одержим болезнью, - и - смерть, может быть, уже не раз глядела мне в глаза. Я видел моих горячо любимых существ погибающими и смотрел на них, как на потерянных для меня; но Бог, по Своей благости, призвал их к жизни, и их любящие лица окружают меня до сих пор. Я приобрел исчезавшую силу и никогда не чувствовал недостатка в насущном хлебе, и все это по милости Божьей ко мне, но, кроме этого соображения, есть еще другое, несравненно высшее и лучшее. Когда я отдалился от Бога, жил для мира и самого себя; когда я нарушал божественный закон и навлекал на себя справедливый гнев Божий; когда я избегал дома моего Отца и погрязал в беспутстве: тогда Бог, не хотящий смерти грешника, послал мне не только Своих пророков и апостолов, но и Своего Возлюбленного и Единородного Сына. И вот Иисус Христос снизошел на землю познать мои нужды, принять на Себя мои грехи, спасти меня от вечной смерти. Для этого Он принес самую высшую жертву - Себя Самого. Каким унижениям и истязаниям Он подвергался при этом от людей, которым благодетельствовал всю Свою жизнь! Поистине, если бы я исчерпал всю речь людей и ангелов, то и тогда не нашел бы достаточно слов, чтобы выразить всю глубину Его милосердия. Все это Бог сделал для меня, который избегал Его, и теперь, чтобы доказать Ему мою благодарность, вот что я сделаю. Из всего того, чем Он меня наделил, из моего состояния, привязанностей жизни, я сделаю две части: самую большую, лучшую я сохраню для себя, а все остальное, для меня неважное и почти ненужное, я предложу Богу!
Такой образ мыслей, братья, вероятно возмущает вас. Я охотно этому верю, потому что душа имеет свою особую чистоту, недозволяющую ей, без краски стыда, смотреть на неблагодарность и зло, прямо в лицо. Но высшее искусство обольстителя наших душ заключается в его скрытой игре. Я, конечно, не знаю никого, кто желал бы придерживаться только что приведенного соображения; но кем является тот, который, не смея признаться в солидарности с ней, думает осуществлять ее в своей жизни? О ничтожество наших сердец! То, отчего мы краснеем на словах, мы не краснеем осуществлять на деле. Эта возмутившая нас речь ясно выражает только образ действий большинства, даже среди тех, которые беспрестанно говорят о Боге и обладают внешним благочестием.
Следующее предположение докажет вам, ошибаюсь ли я. По рассказу взятого мной текста, Иисус садится и наблюдает, как всякий из входящих в храм кладет в кружку приношения и среди тех, которые дают Богу только свой излишек, Он замечает женщину, отдающую Ему все, что она имеет. Я предположу теперь, что у дверей того же храма Иисус видит нас проходящими перед Ним. Попробуем же представить картину, открывающуюся Его взорам. Вот прежде всех проходит молодой человек, счастливый и доверчивый. Он уверен в себе, и жизнь открывается ему для самой благородной деятельности. У него, если вы желаете, великодушная натура, мечтающая о великом поприще здесь, на земле. Мне кажется, что я читаю в его сердце и открываю все его планы. Он чувствует себя призванным к высшему назначению: любить искусства и науку; надеется, что и его имя будет когда-нибудь окружено славой. Может быть, он не заносится так далеко в своих желаниях, ограничившись лишь улучшением своего положения или достижением выгодного места, что составляет осуществление его сердечных желаний. Но поприще трудно; многочисленные соперники окружают его, а время не ждет; нужно идти, постоянно идти. Вот что является для него целью жизни, вот что для него главное. Во всем этом я хорошо вижу часть, принадлежащую человеку, но напрасно ищу части, принадлежащей Богу. Я его вопрошаю об этом, и он мне отвечает, что ту часть он держит в запасе, надеясь предложить ее Богу когда-нибудь. Эти труды, успехи, богатство, слава, о которых он мечтает - всем этим он надеется когда-нибудь послужить Богу... А если так, то отойди, юный брат, с твоим приношением, потому что ты назначаешь Богу только свой излишек, сохраняя свою жизнь и сердце только для самого себя!