Бросив даже поверхностный взгляд на царство Божье здесь, на земле, мы замечаем только большую борьбу и большие победы, славные расчеты, соединенные с именами великих людей, но забываем, сколько нужно было настойчивости и самоотвержения, тайных молитв и слез, лишений и жертв, чтобы была одержана нравственная победа. Неведомые деяния, преданные забвению, самопожертвования, молитвы, по-видимому напрасные, все это ничто, скажете вы, может быть!
Да, все это ничто, пусть так; пусть все это не более как неприметные песчинки, покрывающие берег моря; взятые по одиночке, они едва могут колебать чашку весов, но, все, накопляясь, они останавливают набеги волн и говорят разбушевавшемуся океану: "Ты не пойдешь дальше!".
Итак, я не буду, удивлен, братья, когда увижу в истории, что наиболее великие люди - это, конечно, те, которые наиболее внимательны к малым вещам. Ни в политическом и военном отношении, ни в области искусств и наук истинные гении не презирали ни малейших подробностей и никогда не считали их недостойными своего внимания. Правда, они не погружались в них, но никогда, тем не менее, не думали, что могут обойтись без них. Напротив, знакомясь с ничтожнейшими частями своего искусства или науки, они учились их покорять своей воле. Примеров сего довольно в самом Евангелии. Можно ли отрицать, что Иисус Христос произвел одно из самых необычайных и величественных преобразований, какие только мир когда-нибудь созерцал? И, однако, Он поучал нас, чего стоят в мире нравственном слезы грешницы, лепта бедной вдовы и смиренный вздох мытаря! Но все эти малые вещи никого не заботили прежде Него... Иисус Христос! Как произнести это имя, не вспоминая в то же время, что Его жизнь была самым лучшим объяснением к обсуждаемому нами изречению: будьте верны в малом. Кто же был вернее Его? Хотите вы знать тайну, если я осмелюсь так выразиться, того огромного действия, которым Он покорил мир? Вы видите Его в Галилее, около этих малозначительных, смиренных людей, ставших Его первыми учениками. Считал ли Он их выше своего внимания? Заботился ли Он приисканием для Себя какого-либо обширного поля деятельности? Думал ли Он, что душа Самарянки не в состоянии находиться на высоте Его наставлений и что поучать грешников и мытарей - потерянный труд? Нет! Иисус Христос был верен в исполнении самых смиренных обязанностей, верен по отношению к каждому из Своих учеников, даже по отношению к самым неспособным и медлительным в вере, верен по отношению к каждой ищущей Его душе, в каждом горе, к которому Он всегда шел навстречу. Ни одно дело, касающееся духовного возрождения и спасения, не исключается из Его внимания, и в среде наиболее приниженной и презираемой другими Его божественная мудрость и милосердие часто распространяют наибольшее сияние и заботливость. Итак, всё, братья, - и жизнь и Евангелие - проповедуют нам о верности в малых вещах.
Но как мы исполняем эту обязанность, такую ясную, очевидную и настоятельную? Позвольте мне обратиться здесь к вашему собственному свидетельству, и пусть отвечает мне ваша совесть.
Вы, например, брат мой, имеете в душе великий идеал святости. Вас привлекает и покоряет нравственная красота Евангелия, и когда вам говорят о жизни, посвященной Богу, полной лишений и, если нужно, распинаемой, то можно быть уверенным, что в вашей душе пробудится благородная ревность и восторженное восхищение. Когда вы сравните с этим идеалом современное общество, у вас вырываются горькие и печальные приговоры; вы осуждаете наше время, указывая на его недостатки, и говорите: "Кто вам возвратит нравственную чистоту, повиновение требованиям совести, и кто защитит ее права?" Это возвышенное чувство я понимаю и восхищаюсь им. Дай Бог, чтобы оно все более распространялось и охватывало наши души. Но вам представляется непосредственный случай эту святость, которой вы так восхищаетесь в ее великом целом, доказать на деле в ее частности: В вашей жизни есть отличающая нас привычка к изнеженности и сластолюбию: вот случай произвести ограничения в ваших ежедневных наслаждениях! Вас отвращает испорченность нашего времени, и вы оплакиваете эту развращенность. Теперь в вашей собственной жизни вам предоставляется заглушить вожделения, оставить какое-нибудь зловредное чтение, покончить с легкомысленным обществом и отказаться от связи, смущающей ваше сердце. Как! Вы отступаете? Где же эта великодушная пылкость, которая, сейчас выражалась на словах, где же эта нравственная крепость, которою вы так гордились, где это благородное бесстрастие? Я напрасно искал бы их в то время, когда приходится применять их к делу, и это потому, что, в сущности, все жертвы, о которых я вам говорил, все самоограничения и лишения слишком малы для вас. Когда нас призывают к великим жертвам, к блестящим деяниям, вы готовы отвечать, - но в малых вещах, что становится с вашей верностью?
Вы, брат мой, имеете в душе великий идеал милосердия. Он наиболее поражает и пленяет нас в Евангелии, и потому крест привлекает вас и покоряет себе. Вы дрожите от волнения при виде дела благотворения и любви, которого Господь ожидает от нас; вы приветствуете в своем сочувствии все человечество, в особенности его бедных и обиженных членов; наиболее всего вы желали бы приближения царства правды. Благородное желание! Святая ревность! Дай Бог, чтобы все наши сердца обладали ими. Но вот случай доказать это оживляющее нас милосердие. У вашей двери стоит истинный бедняк, несчастный в своем рубище, здесь нищета не идеальная и не поэтическая, но действительная, вопиющая, и, может быть, опозоренная; но все же это - христианское творение, находящееся в страдании. Что нужно было бы, чтобы поднять его? Одна легкая жертва. Одним наслаждением менее, немного менее роскоши в вашем жилище, немного более простоты в вашей жизни или же немного сочувствия, которое бы усладило страдания опечаленных сердец, уничтожило бы памятозлобие и озлобленного брата привело бы к вам, а заблудшую душу - к Богу. Я прошу у нас еще менее: было бы достаточно оказать в вашей ежедневной жизни немного снисхождения и нежности, немного всезабывающего смирения, и обуздать горькое чувство осуждения и недостойную чувствительность ко всякому обидному слову. Что же вы остаетесь бездеятельны? Где эта горячая симпатия и, по-видимому, безграничная любовь к человечеству, заставляющая биться ваше сердце? Я вас понимаю: эти обязанности, предлагаемые мною, слишком малы для нас... Они надоедают и утомляют вас: они так все похожи друг на друга; в них все те же стоны. А вы хотите любить человечество и ради этого готовы умереть в мучении; но в малых вещах, что становится с вашим милосердием?
Наконец, вы, брат мой, имеете в душе великий идеал христианской жизни; вы любите переноситься воображением к тому времени, когда в амфитеатрах или на кострах христиане побеждали мир, изнемогая под его ударами. Представляя нынешнее состояние жизни христиан, их огорчения и страдания, вы скорбите, говоря: "Кто возвратит нам прежнюю добрую и благочестивую жизнь подвижников христианских?" Благородное стремление! Дай Бог, чтобы оно отличало всех нас, и чтобы все мы были проникнуты любовью и усердием к делу Божьему! Но вот представляется близкий непосредственный случай поднять и возвеличить дело Христово. Для этого достаточно было бы распространить Евангелие в глухой местности, основать там школы, послать учителей. Что я говорю? Было бы довольно вашего слова защиты в разговоре против нападений на истину и исповедование имени Иисуса Христа, которое порицается около нас. Но вы молчите и, своим молчанием, как будто присоединяетесь к этим глумлениям. Но почему? Вы думаете, что эти обязанности малы, увы! - слишком малы, может быть, для того, чтобы вы чувствовали их важность! Вы ждёте, когда вам придется выступить героем в более важных делах, а теперь остаетесь, как и большинство, беспечным и апатичным.