То, что я отношу к молитве, я отношу также и к христианской деятельности. Все выдающееся и очевидное во времена наибольшего успеха царства Божия было исполнено людьми, которые шли не одним только видением. Что же будем делать мы, братья, желая только видеть? Мы будем подобны тем детям, которые, закопав зерно в землю, каждую минуту возвращаются посмотреть, выросло ли оно. Что станется с разными предприятиями и добрыми делами, если люди будут домогаться лишь такого успеха, который был бы для них осязателен и видим. Нет, Бог благословляет только тех, которые, имея достаточно к Нему доверия, относят к Нему и каждый успех, говоря словами Св. Апостола Павла: "Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению" (Филип. II, 13). Известно, что один знаменитый астроном, всеобъемлющий гений, который открыл законы движения планет, видел свои громадные труды непризнанными современниками. Доведенный до крайней нищеты, он находился на пороге смерти. Когда один друг спросил у него, не тяжело ли ему умирать, видя его открытия непонятыми? "Друг мой", - отвечал ему Кеплер, - "Бог ждал пять тысяч лет, прежде чем одно из Его творений открыло удивительные законы, данные Им светилам небесным. Разве я не могу ждать также, пока мне воздадут должное"? Заметьте, эти слова, вы, также составляющие творение Божие, действуйте, если это нужно, без успеха, говорите, не будучи слышимы, любите, не будучи понимаемы, бросайте ваш хлеб неблагодарным, но чтобы победить мир для истины, ходите верою, а не видением!
Еще одно последнее наставление, которое хотел бы извлечь из этого изречения. Я хочу сказать об ошибке тех, которые, желая описать будущее, стараются предначертать путь, по которому должен идти каждый христианин. Жизнь христианская подобна обширной стране, по которой уже прошли миллионы путников. Каждый следовал своей дорогой, назначенной ему Богом. Одни находили ее спокойной и легкой, идя под чистым небом, и радостный гимн оглашал их путь; другие проходили ее во мраке, освещаемые лишь зловещим светом ужасных искушений; третьи же изнывали в продолжительном многообразии мрачной и безводной пустыни. Все эти дороги вели, однако к отечеству, и никто не имел права сказать, что та, по которой он следовал, точно также поведет и других, потому что, если бы она была известна и могла быть описана, по ней шли бы видением, а не верою. Будем же готовы, братья, к принятию всего неожиданного для нас! Будем готовы к отвержению многих наших намерений и предприятий, и с одною и тою же верою в Промысел пойдет и в радостях, и в печалях, ниспосылаемых нам свыше.
Если Он посылает нам счастье, принимайте его без надмения, потому что счастье есть огромная сила; если же испытание - принимайте без ропота, чтобы и в счастье, как в несчастье идти верою, а не видением. Увы, Нужно ли говорить, что испытание гораздо безопаснее радости? Если бы счастье могло нас освятить, Бог не отказал бы нам в нем, но достаточно ли оно нас освящает, приготовляя к миру невидимому? Нет сомнения, что когда внезапное, светозарное счастье нисходит, подобно Божественному лучу, на мирный очаг, на единодушную семью или на любимых детей, то христианская благодарная душа легко подымается от земли, освещая своей улыбкой весь мир. Но сколько раз она при этом оставалась на земле, замкнувшись в своем эгоизме! Сколько раз она заставляла себя ходить только видением! Но вот подымается буря испытаний, которая разметывает и разгоняет этот беспечный очаг и эти любящие существа. Душа ищет их на земле, желая увидеть их еще там. Увы, она их не находит более и, не удовлетворяясь землею, обращается к небу... Так вера заступает место видения!
Итак, нам объясняется, почему испытание нередко проявляется с особенной силой против тех, которые наиболее благочестивы. Когда-нибудь Бог, может быть, их вел видением, являя Свое присутствие в очевидных доказательствах Своей отеческой доброты. Таким образом, возрастала их набожность, защищаемая от всех жестоких испытаний. Но это время прошло. Все видимые знаки Божественного заступничества рассеялись, и все, что удовлетворяло видению, рушилось! Но чем более возвышалась их христианская жизнь, тем казалась она суровее и заброшеннее.
Взбираясь на горы, мы, прежде всего у подошвы встречаем долины, защищенные горами против жестокого дыхания ветра; воздух чист и наполнен благоуханием, вода обладает несравнимою прозрачностью, и деревья покрыты сочными плодами; там же находятся мирные, прелестные убежища, где мечтает никому неизвестное и ничем не смущаемое существо. Выше пейзаж переменяется: он становится обширнее и суровее. Вот мрачные леса, в которых слышится ветер, производящий своими порывами далекий шум лавин; вот скалистые ущелья и глубокие пропасти; небо теряет свой пестрый оттенок; воздух становится суше, но горизонт расширяется. Чем выше мы поднимаемся, тем природа мрачнее; вскоре не встречается ни цветка, ни зелени, ни благоухания, ничего кроме однообразного савана снега и льда, и на самых вершинах уже все напоминало бы нам смерть, если бы не слышалось в этом торжественном молчании, в этом безграничном небе чего-то беспредельного и вечного.
Я часто думал, что и наша жизнь также ведет от юга к северу, от весны к зиме, от низменности к высотам. В начале видимые благословения, доверие сердца, распускающегося при радостном свете разделяемых привязанностей; в начале и мечты крепкой юности; потом серьезная борьба зрелого возраста, а потом, (увы!) останутся только лед сердца и холод жизни, обманутые и разбившиеся привязанности, и что было бы, если бы вера не открывала нашей утомленной душе бесконечного горизонта небес!
Но не всегда бывает таким образом. Бог наставляет нас не одним и тем же способом и не требует у всех видимого лишения. Он дарует некоторым Своим детям до преклонной старости существование, полное привязанностей и новых богатств; но подчиняет строгому послушанию другим образом, наставляя их также ходить верою, а не видением.
Примем же наставления и склонимся перед отеческим руководством Того, Кто готовит нас к вечности! Подумаем и о том, что это руководительство в особенности приготовлено для тех, которых Бог избрал орудием Своего великого назначения. Я не знаю зрелища прекраснее того, которое представляет жизнь, противополагающая всегда, без колебаний, действительность видимую невидимой. Вот человек, который, опираясь на свою веру, начал дело проповеди и сделался борцом за истину; он решился нападать открыто на господствующие беззакония и, как все мы, братья, надеялся на успех; но успеха не было. Напротив, чем далее он подвигался, тем недоступнее казалась цель; бесчисленные препятствия и затруднения умножались; сюда присоединились горестные унижения; вокруг него образовалась целая пустыня, так как никто не хотел оставаться согласным с его мнением; поднялись насмешки, сначала легкие, потом жестокие и оскорбительные; то здесь, то там, голоса, казавшиеся дружественными, стали советовать ему положить предел невозможной борьбе; но ничто не помогало, и этот человек, которого звали по очереди Исаиею, Иеремией или Св. Павлом, этот человек шел верою и шел до конца; он умер под гнетом унижения, прослыв безумцем, но это лишь до того дня, когда каждый увидел, что только он один верил, и что безумие прошлого стало мудростью будущего.