Мерить себя по церковным уставам
Не следует путать разумное снисхождение к своей немощи, ради которого в борьбе со страстями иногда приходится «с боями» отступать (об этом было сказано выше), и то, когда люди отказываются от церковных правил, потому что они, дескать, устарели.
На самом деле, когда человек старается поститься по правилам, но у него не получается, то он обретает драгоценный опыт познания своей немощи и смиряется. А если то, что мне нравится и легко даётся, я объявлю нормой, трудное же и неприятное в церковных установлениях отвергну, то как начну гордостью, так и преуспевать буду в гордости.
Если я не выдерживаю без мясного вкуса во рту, поэтому ем сосиски и каюсь в чревоугодии, то могу надеяться на милость Божию. А если я ем их в пост и считаю себя правым, этаким «продвинутым христианином», то это можно сравнить с мытарем из притчи, который встал на почётное место и возвещает, что он лучше прочих людей. Этакий мытарь-фарисей — что может быть хуже!
Аналогично и с мечтами многих церковных людей о сокращении богослужебного устава. Конечно, в подавляющем большинстве храмов службу сокращают относительно Типикона, но от этого мы, видя свою немощь, смиряемся. А если напишем новый типикон «под себя», то гордо успокоимся, что строго соблюдаем устав, следующим же шагом будет дальнейшее сокращение уже сокращённого устава.
Нужно мерить себя по Христу и великим святым отцам, тогда увидим своё ничтожество (только не будем терять упования на милость Божию). А если будем мерить всё по себе, то застынем в своей мнимой положительности. Если же за норму возьмём серийных маньяков-педофилов, то увидим себя ангелами. Но что в этом проку?
Мы лежим и не поднимаемся
«Почему святые отцы так пугают разными невинными в общем-то вещами? Ну, поговорил я с приятелем о пустяках, ну подмигнул красивой девушке, мороженое в пятницу съел — да что от этого случилось? Какую-то лишнюю обузу на себя берём, вместо того чтобы радоваться жизни. Я никогда не замечал, чтобы из-за так называемого невоздержания во мне что-нибудь изменилось к худшему».
В ответ на эти мысли приведу пример из своей молодости, когда мы с друзьями катались на велосипедах. Про один трудный участок дороги они между собой говорили, что на нём «сдохнуть можно». А я был очень слабым велосипедистом и ездил-то на велосипеде только ради компании. И вот начался этот участок дороги — долгий подъем. Я от всех отстал, но потихоньку-полегоньку доехал до друзей (они меня дождались) и говорю им: «Ничего оказалось страшного, не сдохли». А ребята мне и отвечают: «Вот так ехать, как ты ехал, это и называется сдохнуть». Так жить, как мы живём, это и называется лежать и никогда не подниматься. Правила церковные даны для сохранения в душе благодати, а мы ничего не имеем и поэтому, что бы ни делали, ничего не теряем. Потому и не замечаем своей бездуховности, что не имеем опыта духовности.
Что же делать? Да то же самое: стараться исполнять заповеди Божии и церковные правила. Хотя нам и нечего сохранять по нашей пустоте духовной, но ведь это ещё нужно познать на опыте, то есть сердцем. Теоретически я согласен, что грешник, но сердчишко-то знает, что я святой. «Ну, я себя святым не считаю», — скажет кто-то. Это очень легко проверить. Хотя я и знаю, что принимать похвалы неполезно, а терпеть оскорбления полезно для спасения души, но когда меня хвалят, мне приятно, а когда оскорбляют, неприятно. Значит, во мне, несомненно, есть гордость.
Упал — сразу вставай
Общим правилом для всех должно быть: как только согрешили, сразу каяться. Но когда человек, согрешив, начинает «грызть» себя, ругать за оплошность, это не помогает покаянию, а только склоняет к отчаянию. Ни в коем случае нельзя отчаиваться, но нельзя и легкомысленно откладывать покаяние.
В Отечнике есть замечательный, хотя на первый взгляд и странный, рассказ. Некий монах пошёл на реку за водой, встретил там женщину и впал в блуд. Когда возвращался назад, к нему приступили бесы и стали внушать ему: «Ты согрешил, ты погубил свою душу». А он им ответил: «Я не согрешил». Пришёл в свою келью и предался обычному молитвенному деланию. Что тут поучительного? Человек впал в тягчайший, смертный грех, но поскольку не позволил себе отчаяться, а сразу смиренно покаялся, вернулся к прежним душеспасительным занятиям, то и был сразу прощён.
Не отчаивайся
Причина отчаяния — гордость. Церковь учит, что нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного. Поэтому если мы впали даже в тяжкий грех, то должны искренне в нём раскаяться, оставить его, благодушно терпеть всё, что пошлёт Бог, и твёрдо верить, что Он нас прощает. Нам, немощным, свойственно заблуждаться, а Богу, милостивому, свойственно нас исправлять. Так что для отчаяния нет оснований.