Сын. Хотелось бы мне услышать о том, как метафизика объявляла достигнутое знание исчерпывающим.
Отец. Ты, конечно, слышал об атомах. Начиная с древности и до конца XIX века атомы считались кирпичами мироздания, «последними» частицами материи, на которых якобы кончается и которыми будто бы исчерпывается все наше знание материи и всей природы. Атомы неделимы, неразрушимы, они вечны и абсолютно просты. Это была метафизика, и это была догма. Все это было разрушено в результате открытия лучей Рентгена, радиоактивности, электрона и других великих физических открытий, сделанных на рубеже XIX и XX веков. Но тут же возникли две новые догмы на плечах крушения догмы о вечности и неделимости атомов. Первая догма состояла в том, что все, что раньше метафизика приписывала атомам, стали приписывать электронам. Метафизическая идея о том, что существуют какие-то абсолютно простые, «последние», далее неделимые частицы материи, которыми будто бы исчерпывается вся материя, сохранилась полностью, только теперь такими частицами стали считать уже не атомы, а электроны. Противоположную идею, вытекающую из диалектики, выдвинул Ленин. Он сказал, что новейшая революция в естествознании на рубеже XIX и XX веков носила не частный характер. Она не просто передвинула старый метафизический взгляд с одних частиц на другие (с атомов на электроны), сохранив его в его основе, а разрушила его в корне, в принципе. Она доказала, что вообще никаких «последних», абсолютно простых и неразрушимых частиц не существует, как бы они ни казались элементарными, и что электрон так же неисчерпаем, как и атом. Ленинский взгляд одержал полную победу. Диалектика одолела метафизику.
Сын. И в общественной науке бывают свои догмы?
Отец. Разумеется, и немало. На них держится вся домарксистская наука об обществе. Но и в марксизме были и есть свои догматики, которые пытались и пытаются абсолютизировать когда-то верные положения, утратившие свою силу и свою истинность в новой исторической обстановке. Так, слушай. Одно из главных положений диалектики гласит: все зависит от места, времени и условий (обстоятельств). Другими словами, как говорил Ленин, отвлеченной, абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. С этого мы с тобой и начали утром наши беседы о диалектике.
Сын. Но сейчас последнее твое выражение я что-то плохо понял.
Отец. Попробую пояснить тебе. Напомню наш разговор о полезности и о вреде солнца. Добавлю, что ответ на этот вопрос будет неоднозначен и с медицинской точки зрения. При одних болезнях действие солнечных лучей противопоказано, при других, напротив, рекомендовано. Вот и выходит, что нельзя дать правильный однозначный ответ на вопрос: полезно ли солнце? Но, значит, сам вопрос поставлен неправильно. Прежде чем отвечать на него, надо потребовать его уточнения: когда? где? при каких обстоятельствах? в каких дозах? для кого? Это и значит, что вопрос надо ставить конкретно, диалектически. То же самое можно сказать и по любому другому поводу, например: полезен или вреден дождь.
Сын. Понятно… А какая вторая догма возникла после крушения догмы о неизменных и вечных атомах?
Отец. Первоначально была открыта только естественная самопроизвольная радиоактивность. Ее нельзя было ни вызвать, ни остановить, ни хотя бы в малейшей степени ускорить или замедлить и вообще как-либо на нее повлиять. Метафизика абсолютизировала эту особенность радиоактивных веществ и возвела ее в догму, утверждая, что это — вечное и неизменное свойство некоторых атомов. Поэтому, дескать, можно по-прежнему приписывать атомам вечность, а их свойствам — неизменность. Этой новой догме был нанесен сокрушительный удар в 1919 году, когда английский физик Эрнест Резерфорд впервые осуществил искусственное превращение элементов, то есть их атомов, а затем еще более сильный удар нанесли ей супруги Жолио-Кюри, открыв искусственную радиоактивность атомов легких элементов.
Сын. А к политике это требование тоже относится?
Отец. Безусловно, и в огромной степени. Именно выполнение такого требования помогает в высшей степени преодолевать догматизм и метафизику в понимании исторических событий, их оценке, выяснении их перспектив. Возьми XIX век. В то время социализм мог победить только при условии утверждения его сразу в нескольких развитых странах, так как капитализм был еще достаточно сплочен и мог подавить пролетарскую социалистическую революцию, если бы она произошла в одной какой-нибудь отдельной стране. Но это верное для XIX века положение стало неверным в условиях XX века и было превращено оппортунистами в догму, то есть абсолютизировано. А в XX веке в связи с вступлением капитализма в стадию империализма историческая обстановка круто изменилась. Опираясь целиком на диалектику, Ленин предсказал, что в новых условиях возможна победа социализма в одной, отдельно взятой стране. Победа Октябрьской революции в России явилась замечательным подтверждением ленинского предвидения и блестящей иллюстрацией познавательной и предсказательной мощи диалектики в ее противопоставлении метафизике. Антагонистические противоречия между развитыми капиталистическими странами накалились настолько и неравномерность развития капитализма достигла такой остроты, что империализм не в силах был создать общий фронт против социализма, одержавшего победу только в одной стране.