… Но вот к Иову приходят друзья – великие мудрецы, которые горят желанием утешить страдальца. Надо думать, что, находясь в дружбе со столь глубокими мыслителями своего времени, сам будучи мудрейшим человеком, Иов вел с ними какие-то философские разговоры и раньше. Иначе что же это за мудрецы, если прежде они не касались таких тем, как Бог, управление миром, воздаяние праведным и нечестивцам? Безусловно, названные темы в своих беседах они затрагивали. Вот почему разговор, который возникает между Иовом и его друзьями в трагической, страшной ситуации страданий праведника, воспринимается как продолжение их прежних бесед, возобновленных в виде страстного диспута в ужасных и, казалось бы, неисправимых новых обстоятельствах.
Теперь вся прежняя система ценностей Иова, которая основывалась на вере в справедливость Божью, в то, что Бог воздает каждому по делам его, вдруг обернулась для него заблуждением, призраком, химерой. Центральный, самый главный и надежный столп его мировоззрения рухнул – и закачалось всё здание, и обрушилось со страшной силой. То, во что верил Иов, на что он уповал, к чему стремился, что возглашал, проповедовал, осуществлял, – разбилось вдребезги, поскольку оказалось, что из мира изгнана справедливость. Вот главное, над чем, собственно, Иов и стал напряженно размышлять, вот та проблема, к разрешению которой он устремился всеми еще сохранившимися силами ума и души.
С приходом друзей, которые, выступив первоначально в роли утешителей, быстро стали обличителями, обвинителями Иова в некой на ходу изобретаемой ими греховности, – в процессе бесед с ними пробуждаются все внутренние силы Иова и направляются к цели, именуемой теодицеей – оправданием Бога. Иов неоднократно провозглашает это целью своих речей, в общем виде формулируемой примерно так: «Несмотря на адские муки, постигшие меня, праведного человека, я буду оправдывать Бога, а не обвинять Его». Речи Иова можно было бы назвать, вводя новый термин, зоедицеей. По-гречески ζωη <дзоэ́> – «жизнь». Зоедицея – «оправдание жизни», утверждение необходимости ее сохранения несмотря ни на что и нахождение для нее цели и смысла в любых, в том числе непереносимых, условиях. И хотя, казалось бы, уже прозвучали слова Иова о том, что он предпочел бы жизни смерть, вырыл бы ее, как клад, и обрадовался бы ей:
На что дан страдальцу свет, и жизнь – огорченным душою,
Которые ждут смерти – и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад… (Иов. 3, 20–21)
– несмотря на это, он приложит все усилия, чтобы оправдать и Создателя, и жизнь на земле. Дальнейшее повествование как раз и будет посвящено в основном попытке Иова сохранить и оправдать всё, что он создавал в течение своей жизни сердцем, душой и разумом; оправдать перед лицом мудрых друзей, наблюдающих за тем, как рушится его вера в праведное воздаяние.
С чего начинает Иов свою речь? Вот приходят к нему друзья, они издают крик скорби, узрев его издали, – настолько он изменился, настолько стал не похож на прежнего, прекрасного видом, почтенного старца, каким они привыкли его лицезреть. Кожа прилипла к его костям, почернело лицо, он страшен обликом, согбен, отощал, бессильно сидит на земле. И друзья тоже садятся на землю, они подбрасывают с земли прах, посыпают головы пеплом, словно бы уподобляясь несчастному страдальцу, и семь дней молчат рядом с ним. Таково их соучастие в мучениях друга; и они ждут, чтобы он начал говорить первым, дабы своими речами не нарушить преждевременно его печальных размышлений и не показаться неучтивыми перед лицом его невыносимых мук.
И вот через семь дней Иов отверзает уста. Вспомним, как жена сказала ему: «Похули [точнее, „прокляни"] Бога – и умри» (2, 9), а он ответил: «Ты говоришь, как одна из безумных.» (2, 10). Но теперь некое проклятие всё же извергается из уст Иова. Однако относится оно, конечно, не к Создателю:
После того открыл Иов уста свои – и проклял день свой. (Иов. 3, 1)
То, что Иов пытается сделать прежде всего, – это отвести от Бога какие бы то ни было обвинения в случившемся. Он начинает обвинять в происшедшем с ним судьбу, природу, естественный ход явлений и событий, как будто бы Бог здесь совершенно ни при чем. Это первая речь Иова:
И начал Иов, и сказал:
Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! (Иов. 3, 2–3)
Так что же проклял Иов? «День свой» – это день рождения или зачатия, в который человек становится причастным к земному миру; день, когда душа входит в соприкосновение с веществом формирующегося тела и начинает получать (зачатие) или уже получает (рождение) физическое обличье – свое «земное облачение».