Нелегок труд лесоводов — первопроходцев тайги. Новые предприятия лесного хозяйства создаются прямо в лесу, на охотничьих заимках, задолго до того, как там появляются строители и лесорубы. Высаженные вертолетами лесные десанты приступают к строительству производственных и жилых помещений, разрубке просек и лесоустройству своих новых владений. Строители БАМа, например, были немало удивлены, встретив в, казалось бы, нехоженой тайге людей в форменных мундирах лесной охраны. Они появились здесь за много месяцев до того, как сквозь тайгу пролегли первые изыскательские визиры. Современная организация лесной службы в зоне строительства дороги предотвратила многие лесонарушения и облегчила работу строителей. Лесники стали их проводниками и добрыми помощниками. Хотя, если уж говорить честно, на первых порах лесникам пришлось буквально навязывать свою дружбу и помощь кое-кому из «лихих» прорабов. Где это сделать не удалось — там сейчас леса нет, а поселки строителей окружены захламленными вырубками.
Лес — организм живой, саморегулирующийся. Пока он взрослый и не эксплуатируется, хлопот с ним немного: охраняй от пожаров и болезней — и все. Иное дело лес молодой. После вырубки спелых деревьев на лесосеках надо посадить крохотные древесные саженцы, затем на протяжении многих десятилетий оберегать их от зарастания малоценными деревьями и кустарниками. А когда они поднимутся, то становятся особенно чувствительны к болезням и лесным пожарам.
Таким образом, каждый гектар вырубленного древостоя — это дополнительные работы по ведению лесного хозяйства, причем работы дорогие и трудоемкие. Не случайно лесоводы говорят, что взрослый лес — это молодые посадки плюс столетние расходы на их содержание. В связи с этим они всегда заинтересованы в том, чтобы вырубок было меньше, а нужды в древесине удовлетворялись более полным ее использованием. Начинаться экономия должна в лесу, на месте рубки, и заканчиваться на деревоперерабатывающих предприятиях.
Экономисты по-разному оценивают потери леса при лесозаготовках, вывозке древесины и ее переработке. Одни называют 25 процентов, другие — ни много ни мало 75. Не будем уточнять эти данные. Если пропадает 25 процентов, то, значит, полмиллиона гектаров леса ежегодно вырубается напрасно, если 75 — таких безвременно погибших лесов оказывается 1,5 миллиона гектаров. Затраты на восстановление этих миллионов ложатся тяжелым и неоправданным бременем на государственный бюджет, на бюджет каждой семьи в конечном итоге. Общество, не утруждающее себя заботами о сохранности лесов, сильно прогадывает на расходах, связанных с их восстановлением.
Нельзя забывать и о морально-нравственной грани проблемы культурного и рачительного отношения к лесу, входящей в общий круг взаимоотношений человека и живой природы. Оставленная и гниющая в лесу древесина, топляк обмелевшей реки, захламленные лесосеки, свидетельствуя о бесхозяйственности, служат дурным примером для тех, кто попадает в лес, поощряют распущенность и наплевательское отношение к государственному добру. И воспитанные на таких примерах, они жгут костры где попало, рубят кедр, чтобы всего лишь собрать шишки, не щадят молодые деревья, кусты, не берегут красоты леса. Этого наверняка не случится, если лес всегда будет ухоженным и по-хозяйски сбереженным. Почему же так часто встречаются в лесу завалы из поломанных, растоптанных тракторами деревьев? Отчего еще многие таежные вырубки захламлены брошенной, так называемой «низкосортной», древесиной?
Действительно, в стране пока недостаточно производственных мощностей по деревопереработке. Поэтому иногда нерентабельно брать плохие деревья, так как их все равно не удастся пустить в дело.
Не все в порядке и в части размещения деревоперерабатывающих предприятий, например, лесопильных заводов. Более половины их мелкие или находятся в распоряжении неспециализированных предприятий: строительных управлений, колхозов, промкомбинатов и т. д. При лесопилении владельцы таких лесопилок интересуются только доской, а в кубометре круглого леса на ее долю приходится лишь 65 процентов древесины. Остальная — «отходы»: рейки, горбыли. Для целлюлозно-бумажной промышленности эти отходы прекрасное сырье. В них почти нет сучков, волокна в них длинные и прочные, и бумага получается лучше, чем из обычных балансов. Но мелким потребителям возиться с «отходами» накладно, и те попадают в топки котельных, а не на склады ЦБК.