Почему в 1945-ом Сталин назначил президентом Академии именно Сергея Вавилова, брата «врага народа» (арестованного и погубленного в тюрьме академика Николая Вавилова), человека с явно непролетарским происхождением (отец – выбившийся в крупные торговцы текстилем и видный руководитель московской «Трехгорки», к тому сбежавший после революции за границу, правда, вернувшийся потом домой умирать) – о том ходят разные толки. Самый известный из них – вождь любил в подобном духе изгаляться над подчиненными. Дабы всегда держать их на коротком поводке. И те чаще всего не могли ему в этом удовольствии отказать.
Сергей Вавилов пришел в науку, если так можно выразиться, «самотеком». Никто в семье его на эту стезю не наставлял. Отец видел будущее сына, связанным с торговлей. Щедро оплачивал его обучение с коммерческом училище Москвы. Посылал набираться уму-разуму за границу. Тот до поры следовал в фарватере отцовских предначертаний – корпел над учебниками в коммерческом заведении, колесил по Европе, собирал библиотеку… Но вот на перепутье вдруг заупрямился и вслед за старшим братом Николаем отказал отцу в наследовании его коммерческих дел. И направил свои стопы в Московский университет – учиться физике. Видимо, не без влияния решительного в делах и смелого в поступках старшего брата, влюбившегося в период раннего ученичества в биологию и химию.
Учеба захватила несостоявшегося коммерсанта. Сергей увлекается оптическими явлениями. Пишет первые свои научные студенческие труды. Получает за них награды. Время выпуска совпадает с началом Первой мировой войны. Новоиспеченный физик пренебрегает предложением своей альма-матер остаться в университете, занявшись научной работой, и с отличным университетским дипломом надевает военный мундир. Четыре года окопных невзгод, перемежающихся иногда научными разработками в составе действующей армии. Плюс – немецкий плен. Удачный побег. И к исходу 1918 года – возвращение на круги своя – в физику. Начинается стремительный карьерный рост молодого ученого: преподавание и профессура в МВТУ, в МГУ, длительная стажировка в Германии. В 1931 году – он уже членкор. Через год – академик. Престижные научные посты, места в президиумах, доклады на совещаниях, успешный научный поиск, первые взятые вершины на организаторском поприще.
Тридцатые годы станут самыми бурными и плодотворными в научной биографии Сергея Вавилова. Наивысшими точками. Ее Эверестом. Превратят Вавилова в классика физической оптики, знатока процессов люминесценции, в одного из пионеров в разработке научных основ оптики нелинейной, в первооткрывателя нового физического явления, названного позже его именем и именем его аспиранта – Черенкова – излучения Вавилова-Черенкова. Проживи Сергей Иванович еще хотя бы лет 7-8, получил бы за это Нобелевскую премию. А так – принес ее, можно сказать, на блюде своему более удачливому ученику. Плюс – двум другим советским физикам – Тамму и Франку, истолковавшим с квантовой точки зрения этот феномен. Правда, толкование нашлось только спустя четверть века после впервые зафиксированных лучей. Триумф квантовой физики, случившийся в Европе на рубеже 20-30 годов, почему-то не скоро был осознан советской наукой и даже проработавший в середине 20-х годов в Германии, в Берлине – на самой, можно сказать, родине квантовой физики – Сергей Вавилов, довольно небрежно отзывался о якобы заумных выкладках того же Гейзенберга, уже в ту пору стоявшего на пороге великих открытий.
В дальнейшем научное чутье вернется к Вавилову, но вскоре под тяжестью академических и бюрократических пут, похоже, окончательно оставит ученого, о чем он не единожды будет горько сетовать в своих откровенных дневниках периода академического президентства. И чем горше будут мысли о научном бесплодии, тем беспощадней будет позволять Вавилов втягивать себя в околонаучную бюрократическую канитель, в тысячи мелких и крупных проблем, якобы стучащихся в двери науки, на самом же деле отбирающей у нее мысли и душу. Так, видимо, в круговерте административных забот пытался ученый забыться и отвлечься от мрачных мыслей о своей, подчиненной чьей-то злой воле судьбе, о трагическом пути любимого старшего брата Николая, о том молчании, которые удалось вырвать у высокопоставленного академика Сергея Вавилова, так и не сумевшего ничего сделать для спасения любимого им человека. И вынужденного радостно поднимать бокалы с шампанским на сотнях пышных приемов, что так любил устраивать Сталин в честь тех, судьбами которых он так прихотливо играл.