Они, эти наши следы, также первыми были обозначены на Марсе и Венере. Всего за "шестилетку Бабакина" Советский Союз совершил 15 не то чтобы успешных, а уникальных пусков к другим планетам. Пионерских. По истине колумбовских. Добавивших и лавочкинцам, и стране в целом новых отблесков космической славы. Впрочем, так и не позволивших забронзоветь и почивать на достигнутом главному зодчему советской межпланетной космонавтики. Бабакин, будучи уже увенчанным за свои лунные триумфы звездой Героя и Ленинской премией, даже в ранге генерального конструктора не чурался прежнего рукоделия с приемниками, паяльниками, телевизорами и микросхемами. Мог разом засесть за монтажный стол и искать неполадки в схемах космических аппаратов. В самые жаркие периоды лунной гонки сутками не вылезал из цехов. Умел ладить с людьми – даром, что сорок лет прожил в московской коммуналке. Применял это умение на практике – не злоупотреблял приказами, а воспитывал просьбами. И вообще, в памяти коллег остался с располагающим и нежным обращением к своим соратникам по космосу – «голуба»…
Бешенный ритм советских космических проектов и гигантская нагрузка одного из главных их зодчих – Георгия Николаевича Бабакина – сделали свое дело – на 57-году жизни не выдержало сердце. В 1971 году выдающегося отечественного конструктора, человека, пробившего первые дороги к нашим космическим соседям, переоткрывшего с помощью своих космических автоматов Луну, Венеру и Марс – не стало. Путешествия по Солнечной системе с тех пошли без него. Увы, всё реже – с отечественных стартов. Подобного гигантского всплеска межпланентной активности стране нашей больше повторить не удалось. Хотя земляне в целом за это время отправили своих автоматических посланцев и к Юпитеру, и к Сатурну, и далее вплоть до Плутона, и даже умудрились оставить его где-то позади, рассчитывая одновременно прогуляться пешком теперь уже не только по Луне, но даже и по Марсу. О, чем сегодня не устаёт твердить ещё один окрыленный межпланетными вояжами деятельный мечтатель – Илон Маск, появившийся, кстати, на свет ровно в тот год когда, ушел Бабакин.
Я не снимаю его портрет со стены. До последнего дня хранил и все попавшиеся мне по случаю его архивные фото. Но вот на днях ко мне в мастерскую заглянул кто-то из наших молодых конструкторов и удивленно охнул: «Бабакин! Ценнейшие старые фото. Хоть экспозицию делай. Откуда?..» Я не стал уточнять, откуда, собрал всю пачку и отдал потерянный и вновь обретенный архив нашим молодым исследователям, новому поколению лавочкинцев – на память…
Отец адронов
(Академик Лев Окунь)
Когда я позвонил в редакцию сухиничской газеты «Организатор», что в Калужской области, и попросил рассказать об их земляке, академике Льве Борисовиче Окуне, то на том конце провода удивленно спросили: «А кто это?» Я сказал: «Выдающийся отечественный физик-теоретик». В телефоне хмыкнули, и после недолгого молчания последовал довольно ехидный вопрос: «А он из какой деревни?» Вот этого я как раз-то и не знал. Сухиничские репортеры, почувствовав мое замешательство, перешли в решительную контратаку: «Нет у нас такого». И – победно повесили трубку.
Испытав фиаско в Сухиничах, я уже побаивался звонить соседям –в Думиничи и Людиново. Там до войны работал
отец Льва Борисовича. А во время войны – сражался с фашистами. Может быть, в районе сохранилась какая-то история об этой семье. Но подумал-подумал и звонить не стал. А написал напрямую самому Льву Борисовичу в Москву, в Институт Теоретической и Экспериментальной Физики (ИТЭФ): мол, не согласился бы он поделиться со своими забывчивыми земляками, да и всеми соотечественниками тоже – размышлениями о путях развития современной науки, особенно близкой ему физики. И заодно вспомнить свое сухиничское детство.
Лев Борисович любезно ответил, попросил набросать примерный перечень вопросов и поближе к разговору определиться с датой и местом интервью. Но вскоре прислал новое письмо с извинениями: в связи с тяжелой болезнью и возрастом (академик Окунь с 1929 года рождения) просил разговор отложить на неопределенное время. Я ждал. Время шло. В конце 2015 года это время кончилось: Льва Борисовича не стало. Мне показалось, что может не стать и памяти о нём там, где он родился. Там, где должны были бы по идее гордиться именем академика Окуня, но вместо этого высокомерно отпускают: «А он из какой он деревни?..»