— В течение длительного периода использовалась и пока еще используется вспомогательная химиотерапия, особенно в случае рака молочной железы. Но у пациентов, прошедших такой курс лечения, наблюдаются случаи возникновения рака других органов. Что вы думаете об этой особенности химиотерапии? Не может так получиться, что иммунодепрессия, вызываемая химиотерапией, создаст почву для других раковых заболеваний?
— Вспомогательная химиотерапия использовалась при лечении злокачественных опухолей самых различных органов. В некоторых случаях она очень помогает, но иногда даже ухудшает положение. В случаях рака грудной железы вспомогательная химиотерапия очень эффективна, а при раке желудка не дает никакого эффекта. Естественно, что при ее применении происходит подавление, депрессия иммунологических функций организма, так как все препараты, используемые химиотерапией, канцерогенны. То же самое можно сказать об облучении. Нам приходится выбирать из двух зол меньшее. Химиотерапия позволяет лечить рак грудной железы без хирургического вмешательства, даже когда метастазы проникают уже в легкие. И женщины, вылечившиеся таким образом, сохраняют способность к деторождению. У нас под наблюдением находятся сто детей, рожденных матерями, перенесшими эту болезнь. Мы хотим проследить, не появятся ли у них признаки раковой болезни как результат того, что их матери прошли курс лечения канцерогенными средствами.
— Что вы думаете о радикальной хирургии (удалении органов и значительных объемов тканей) при лечении рака? Считаете ли вы оправданной гемикорпоректомию (удаление половины тела)? Что предпочтительнее: прибегнуть к этому или дать пациенту спокойно умереть? Как поступать с пациентами, которых с определенного момента ожидает лишь бесконечное страдание перед смертью? Вам известно, что существует мнение о том, чтобы помочь таким людям достойно умереть… Какова точка зрения ваша и всех врачей Советского Союза?
— Операции по удалению значительной части тела впервые провел американец Тэд Миллер в Нью-Йорке. Операции такого типа делал также доктор Касерос в Латинской Америке. Сейчас никто, кроме Миллера, не берется за это. Миллер уже оставил практику, но каждый раз, когда в Мемориал-госпитале возникает необходимость сделать такую операцию, вызывают его… Многие хирурги мира могли бы справиться с такими супероперациями, так как они абсолютно несложны. Я, признаюсь, уже несколько раз был готов к такой операции, но в последний момент отказывался. Возникает ряд сложных проблем совсем не хирургического характера. Например, кто будет ухаживать за человеком, перенесшим такую операцию? Другой вопрос: действительно ли оправданно такое оперативное вмешательство? Как мрачно шутит один из помощников Тэда Миллера, после подобной операции он уже не знает, какую часть больного отправлять в мертвецкую… Скажу, что я не сторонник такого рода операций еще и потому, что больные вскоре умирают от злокачественных опухолей. Были случаи, когда после операций Тэда Миллера больные жили довольно долго. Например, один пациент, который был так оперирован из-за множества ранений, полученных на войне во Вьетнаме, действительно проживет еще долго, так как у него не было злокачественных опухолей. Но его существование требует особых условий.
— Нужно ли говорить больному, что у него рак?
— Считается, что не нужно, потому что, несмотря на массовую пропаганду и успехи в области онкологии, в людях живет страх перед этим заболеванием и мнение, что рак неизлечим. Как только человек узнает, что болен раком, на него обрушивается лавина переживаний. С другой стороны, мы пришли к выводу, что, даже находясь на излечении в Онкологическом центре, человек всегда думает, что на самом деле у него не рак… У соседа — да, рак, а у него — нет! Поэтому мы говорим пациенту, что у него рак, лишь в том случае, когда он отказывается от того или иного курса лечения. В этом смысле у нас большие расхождения с врачами США. Там считают, что пациент должен знать, что у него рак. Я думаю, это объясняется целым рядом причин социального характера. В отличие от нас в США существует частная медицинская практика. Врач-частник, обнаружив у пациента рак, не может не сказать ему об этом, так как нет гарантии, что ему об этом не скажет другой врач, и пациент будет думать о первом просто как о плохом специалисте. Он боится, таким образом, потерять хорошую репутацию и соответственно доходы. Другой аргумент состоит в том, что врач должен сказать пациенту правду, чтобы тот мог уладить свои финансовые дела и т. д.