– Это и подходит под японский образ жизни?
– Да. Японское общество очень замкнутое. У тебя с рождения есть узкий круг общения, и открывать себя многим и многим не принято. Взять хотя бы гейш. Они ведь и заменяли жён, они были специально обучены общаться, общаться хорошо, потому и круг общения с ними ценился. А сами жёны были малограмотные, малоразвитые, имели свойство бояться всего и вся. Гейши заполняли собой пространство любви и языка, они декламировали стихи, искусно танцевали, умели красиво одеваться и прочее и прочее. С ними мужчина чувствовал себя рыцарем, самураем. Так и Ван Гог. Для него проститутка, путана была в первую очередь женщиной для искусства, он разглядывал её от и до, тени, наклон головы, очертания фигуры утром, днём и ночью, и так далее.
– Для путан это было дико и не понятно.
– Искусство вообще мало понимается в прямом эфире. Проходит энное количество времени, пока тот или иной художник, кинорежиссёр, писатель будет понят хотя бы на половину. Посмотрите, как воспринимали при жизни Сальвадора Дали. Безумец, извращенец, фетешист, выскочка. Да, его признавали как нечто превосходное, признавали его славу, но только на расстоянии. Невозможно гения принять как равного себе. Моцарта боялись, говорили что вряд ли от Бога такой талант. А Паганини. Церковь открыто восставала против него. Ограниченное всегда восстаёт против полного. Это закономерность.
– Алексей, талант это как игра в свою смерть. Вы понимаете меня?
– Я это понимаю как выворачивание себя, отложенное самоубийство. Окружающий мир можно понять только через себя, но вглядываться в себя настолько глубоко, что идут мурашки по коже и кружится голова, это подобно сумасшествию. Говорить сам с собой, смотреть постоянно в зеркало своей души, анализировать плюсы и минусы, сравнивать прошлый день с будущим – это что-то за гранью нормы. Но кто знает что такое норма?
– Мнение толпы это норма. Размытое сотнями и тысячами голосов.
– И в этой толпе каждый говорит только то, что может сказать. Вот если бы эти голоса были тайными, тогда мнение толпы будет овацией, но куда девать сиюминутный эгоизм, плохую погоду, плохое настроение? Нет, мнение толпы это всего лишь мнение толпы. Даже критики, искусствоведы зависят от своей человеческой изменчивой природы.
– Тогда где искать поддержку, где искать точку опоры?
– Ван Гог искал в труде. В природе. В Боге. Делай что можешь, а будущее само скажет за тебя.
– Это жизненный подвиг.
– Безусловно. Это балансировка на лезвие ножа.
– Это страшно.
– Теперь мы знаем что чувствует младенец, покидая лоно матери. Ведь там тепло, она питает его, охраняет. А вот он, нагой, кожа и кости, выбрасывается в мир холода и противоречий. Но это мир знаний. Только знания и согревают нас. Образованный человек всегда счастлив тем что что-то знает. Он и счастлив тем что может приумножить свои знания. Ван Гог постоянно был в стихии кисти и мольберта, он как фотохудожник фиксировал уникальность момента, его божественный оттенок.
– Японская нация во всём мире считается ценительницей тонкой красоты.
– Сакура цветёт считанные часы. Нужно многое иметь в себе чтобы почувствовать что красота так же хрупка, как песочный замок, паутинка, цветок. Камней много и все они на одно лицо, они лежат годами на своих местах, их легко понять, они мощная сила, их можно применять как орудия, а что такое цветок? Он есть хрупкая уникальность, он не повторим, и красота его создана для человека, только для человека. Под камнем насекомые создают свои убежища, змеи прячутся. Цветок питает пчёл, но красоту цветка, и возможность запечатлеть эту красоту может только человек. И цветение сакуры, всю её уникальность может понять только японец, живущий среди бетона и стекла, в монотонной суете. Это как в христианстве есть крестные стояния, воспоминания о тех местах, которые проходил Иисус, идя на распятие. Остановится среди земной суеты, чтобы увидеть вечное. Так же и с сакурой.