Это, кстати, и есть то, о чем кричат ура–патриотические идеологи — национальное возрождение, только оно не в крестных ходах и стояниях начинается, а в наших семьях, в нас, в конце концов. И нужно без всяких сетований твердо осознать, что нам предстоит жить в языческом окружении, никуда от этого нам не деться, никакие сожаления о Св. Руси ситуацию не изменят; и в этом языческом окружении нам мало оставаться самим христианами, не убегая (потому что некуда убегать) от этого мира, но здраво оценивая все его стороны; но придется и внешним свидетельствовать о нашей вере нашими делами, будучи при этом активными и лучшими членами общества. Вот задача внешнего воспитания.
Пока часто бывает наоборот, — глядя на нашу жизнь, на нашу зашоренность, недоброжелательность, некультурность, нелепейшие страхи, необразованность, ригоризм, глупость, узость и проч., люди не видят в нас Христа и Церкви, — и ради нас имя Божие хулится у язычников (Ап.Павел). Так что детям, вместе с правильным духовным, церковным христианским воспитанием обязательно нужно стараться дать хорошее образование, привить им вкус к культуре и ориентировать на полноценную общественную жизнь, — ставя Христа и Его заповеди во главу угла.
И в заключение, коль скоро мы говорим о Таинстве брака и о воцерковлении семейной жизни, поговорим о монашестве, — с этой точки зрения. Есть несколько ошибок в восприятии этого церковного явления. Неверно думать, что между монашеством как чином жизни и просто христианской жизнью лежит некая пропасть. Вовсе не монахам только, а всем христианам заповедано Св. Апостолом такое вот отношение к земной жизни:
«Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как неимеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего» (1 Кор. 7:29–31). «Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13:14). Всем христианам — и семейным, и одиноким, и монахам — предлежит подвиг: земная жизнь есть подвизание, нравственный труд ради Христа и своего спасения, труд самопротивления и самопринуждения. «Подвизайтесь войти сквозь тесные врата…» (Лк. 13:24). «Царство Небесное нудится, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12). Св. Иоанн Златоуст не делал различия для внутренней жизни монаха и семейного человека; так что духовная христианская жизнь обща всем, и бывает, что люди семейные достигали большего совершенства, о чем, например, повествуют жития Антония Великого и Макария Великого.
С другой стороны, неверно и уничижать монашество, считая его неким неполноценным образом жизни. Ход мысли здесь такой: в браке человек Божиим установлением получает полноту жизни во всех проявлениях: и Богоподобие, и творческий акт рождения и становления детей, и школу личной христианской жизни: не лишне ли монашество? Здесь все дело в степени религиозности. Свт. Игнатий определяет монашество так: оно есть точнейшее и максимальнейшее исполнение Евангелия. Свт. Феофан: монашество есть, с отрешением всего, пребывание ума и сердца в Боге. Еще есть неверная точка зрения, что монашество — это отсечение своей воли, послушание, неядение, монастырские уставы и формы жизни, и т. д. Это мнение весьма распространено. Но это ошибка: все это есть средства в монашеской жизни, причем, как мы уже с вами не раз говорили, средства не одинаково–казарменные для всех, а личные, индивидуальные; суть же монашества — Евангельский максимализм, свобода во Христе и полнота религиозной жизни.
И здесь мы видим совершенно очевидные параллели монашества и брака. В браке человек уподобляется Богу созиданием домашней Церкви; в монашестве осуществляется союз души и Бога непосредственно, исключая плотскую, материальную, земную сторону. Все зависит, как я сказал, от степени религиозности. Свт. Феофан проводит аналогию: как некоторые склонны рисовать, некоторые тяготеют к музыке, а некоторые к технике, и проч., так есть склонность души у уединению, молитве, большая чувствительность к тому, что преходит образ мира сего; и когда религиозная сторона жизни ярко выражена в душе, тогда могут стать препятствием к реализации ее прочие сферы жизни.
В монашестве степень Богообщения перекрывает, упраздняет материальную сторону жизни, — не отсекает, не механически отстраняет, прошу это заметить, — а заменяет, не гнушаясь, но по Евангелию: находит человек драгоценную жемчужину — и продает всё; вкусил человек от Царской трапезы изысканнейших яств — и уже не может есть обычную пищу. Не всем это дано, говорит Господь; но это не значит, что монашество противоречит браку. В браке необходимо выстроить всю жизнь по Христу; в браке основные качества, необходимые для него — это верность, терпение, понуждение себя на жертвенность; то же самое и в монашестве, только как бы под другим углом: более сосредоточено, не рассеиваясь на внешнее; в браке несколько людей нравственным трудом созидают семью, в монашестве при помощи одиночества человек молитвою и нравственным трудом созидает свою душу; а монастырь (в идеале) — это та же семья, идеал общины Церкви (Вас. В.). В браке идеал — союз со Христом в полноте жизни, и в монашестве то же, только полнота эта внутренняя, будучи более напряженной религиозно, она исключает и изживает полноту жизни внешней.