Естественно, что практическая результативность подобных теорий была не слишком высока.
В последние десятилетия биологическая наука вновь обратила серьезное внимание на проблему взаимоотношений животного и среды. Произошло это после того, как страсти вокруг «носителей наследственной информации» уже основательно улеглись и ламаркизм стал достоянием исторических архивов. И вот теперь-то и оказалось, что в общем Ж. Ламарк был не совсем не прав. Обстановка, окружающая животных, или, как говорят, экологические условия, действительно обуславливает направление эволюции, но не непосредственно, а как бы направляя, канализируя естественный отбор. Эти условия накладывают весьма жесткие ограничения на характер эволюционного изменения, охраняя одни, полезные, признаки и подавляя, уничтожая, элиминируя другие. Русло, канал, в котором течет река эволюции, необыкновенно сужается…
Упомянутым руслом, в котором протекала эволюция предков наших домашних животных, можно считать пастбище — необозримое море диких трав, некогда покрывавших всю без исключения планету. После одомашнивания эволюционный канал изменился незначительно: вплоть до XVIII столетия вопрос — пускать животных на пастбище или не пускать — не стоял и стоять не мог. Животноводство было целиком и полностью пастушеским и одновременно самым опоэтизированным по сравнению с другими отраслями производственной деятельности человека. В течение многих столетий художники, музыканты и поэты аккуратно платили дань моде на пасторальные пейзажи. В какой-то степени дань эта платится и по сей день, как это видно, например, из книги советского писателя В. Солоухина «Трава». Впрочем, звучали пасторали иногда вовсе недурно. Вот, к примеру, у В. Тредиаковского есть такие строчки, написанные в 1752 году:
Следует признать, что уже в начале XIX столетия идиллические картинки сельскохозяйственного производства умиляли далеко не всех поэтов. Что же касается склонных к прозе практиков, то на них пасторали наводили гнетущую тоску. Так, один из деятельных помещиков того времени, некто Н. Муравьев, писал: «Я удивляюсь, что наши археологи так много хлопочут в отыскании предметов древности; что древнее образа хозяйства нашего? Оно древнее всех преданий и с начала введения онаго ни в чем не изменилось, да и не изменится, пока не обратят истинного и трудолюбивого на оное внимания».
В вышеупомянутой книге В. Солоухина рассказывается об одном «нехорошем председателе колхоза» который, выступая по телевидению, призвал немедленно «распахать, разровнять и засеять культурными травами все природные луга и пастбища». Писатель воспринял этот призыв как «знамение времени». А ведь между тем филиппики против пастбищ раздавались еще тогда, когда люди о телевизорах и представления не имели.
В 1873 году в королевской Пруссии был издан манифест Иоганна Христиана Шубарта «Воззвание к крестьянам».
Хотя автор его вовсе не отличался политическим вольнодумством, сочинение его было написано в достаточно решительных тонах. Оно обличало преступность… пастбищного содержания скота.
«Пастьба скота на полях и лугах и пары — наибольшие недостатки и чума сельского хозяйства, — писал он. — Прежде всего уничтожьте право пастьбы скота на полях, лугах и в лесах… уничтожьте и пары, чтобы иметь возможность разводить необходимые для кормления в хлеву кормовые травы и корнеплоды».
Переход на стойловое содержание означал прежде всего изменение рациона питания животных. Это очень существенный фактор — ведь естественным кормом большинства домашних животных является трава. Сотни тысяч и миллионы лет ни их предки, ни они сами ничего, кроме травы, не ели. Причем, заметьте, круглый год трава: весной и летом — свежая, зеленая и сочная, осенью — пожухлая и даже сухая, зимой, из-под снега, — снова влажная и мягкая от мороза.
Прекрасную книгу о скромной траве написал В. Солоухин. Много, конечно, в ней есть не по времени пасторально-романтического сожаления об уходящем от нас мире диких трав и цветов, много звучащего прямо-таки «по-Тредиаковски» («сладко птички по лесам поют»). Но много и вполне современного…