После обеда — „второй рабочий день“, от шести до двенадцати. Очень часто начинается он с докладов или выступлений на заводе. Затем — прием посетителей в редакции. И, наконец, около десяти вечера, после всего описанного, начинается диктовка фельетона».
К этому темпу и ритму жизни необходимо иметь или врожденную, или приобретенную склонность, то самое, что можно назвать журналистским талантом, призванием.
Иначе почти неизбежно исподволь накапливаются раздражение и усталость, ощущение, что газетная текучка «заедает жизнь», что на главное — на писательский труд, на глобальные размышления — не хватает времени.
Где уж тут выкроить время «для чистого творчества» при кольцовском распорядке дня! Но он выкраивал, хотя и с оттенком грусти шутил при этом: «Очень часто я напоминаю себе трамвай, набитый пассажирами, как селедками, обвисший людьми на подножках и буферах, дико трезвонящий на прохожих, пропускающий остановки».
«Верен ли выбор?» — как-то спросил журнал «Журналист» читателей, которые прислали в редакцию письма о своем стремлении стать журналистами, просили совета.
Все эти письма — признания в любви к «сочинительству». Но ведь любовь к сочинениям и стихам совсем еще не означает любовь к журналистике. Публицист журнала А. Щербаков разъясняет: «Можно научиться сносно писать. Можно усвоить те или иные знания. Но если, кроме благородной страсти печататься, вы не испытываете еще стремления, не боясь синяков и шишек, вмешиваться в жизнь, в ее конкретные ситуации, непростые, трудные, не всегда приятные, если вы не готовы к таким часто совсем не романтичным делам, отбросьте мысль о журналистике, она пришла к вам от незнания профессии. А в ней, несмотря на всю ее привлекательность, как и в любой профессии, всего больше черновых работ и трудов».
Каждая профессия «заговор против профанов» как раз потому, что предстает перед ними всегда своей «итоговой» частью, конечными результатами, в «парадном мундире». Но тем, кто идет не на парад, а в трудные будни профессии, полезно не раз и не два примерить ее «рабочую робу». И тогда, только тогда отыщутся подлинные ответы на вопросы, подобные тем, которыми открыл очередной разговор о призвании журнал «Журналист».
Дискуссия начиналась письмом, типичным по «уровням заблуждений»:
«Почему сегодня многим хочется писать? Может, этим многим кажется, что писать легче, чем стоять у станка или добывать руду? А может, этим многим просто хочется запечатлеть свою фамилию и инициалы на газетной странице; или у них работа журналиста ассоциируется с богатыми гостиницами в различных городах мира и с возможностью завести многочисленные знакомства?
Все эти вопросы беспрестанно преследуют меня…
Ведь я хочу стать журналистом.
…Но передо мной встает еще один вопрос, и, наверное, самый главный. Стоит ли мне поступать на этот факультет? Будет ли мне радостно писать, будет ли это смыслом жизни? Будет ли интересно? Не знаю…»
«Чтобы понять, нужно эмпирически начать понимание…» — замечает в «Философских тетрадях» В. Ленин.
Чтобы ответить на вопрос о призвании, надо деятельно, а не умозрительно соприкоснуться с ним. Для тех, кто мечтает о журналистике, это значит начать нештатное сотрудничество в ближайшей газете. В нашей стране такой путь открыт для всех.
Можно ли научиться писать в газету? Кто печатается чаще — профессионалы или народные корреспонденты? Нештатный отдел, рабкоровский пост, кружок друзей газеты — достояние советской журналистики
— Вот так-таки взять и начать сотрудничать… Что-то это чересчур оптимистично звучит. А вдруг не получится! Скорее всего первый текст любого нештатного автора будет неуклюж, «размазан». Его, конечно, не напечатают.
— Может быть, в первый раз не напечатают. Но подскажут, помогут, объяснят неудачу. И обязательно предложат пробовать еще и еще раз.
Статья пятидесятая Основного Закона Союза Советских Социалистических Республик, всенародно обсужденной и принятой Конституции, гласит: «В соответствии с интересами народа и в целях укрепления и развития социалистического строя гражданам СССР гарантируются свободы: слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций.