Две громадные системы биосферы, океан и атмосфера, обмениваются двуокисью углерода через поверхности океана. Автономность этих систем нарушают ветер и волны. Количество двуокиси углерода, растворенной в поверхностных слоях океана, должно находиться в равновесии с ее концентрацией во всей атмосфере. На полный цикл круговорота углерода в биосфере требуется 2000 лет. Вернее было бы сказать — «требовалось»…
Антропогенный фактор — ровесник человека
— Что случилось с круговоротом углерода? Если «требовалось», то и «требуется». Не может же ни с того ни с сего измениться такое глобальное явление!
— Ни с того ни с сего — не может. Но не надо забывать еще об одной группе факторов среды. Об антропогенных факторах.
Мы только что рассказывали об энергетической схеме X. Одума. У нее есть и вторая часть. Тот же участок земли. На месте хижин — прямоугольники многоэтажных домов. Поля и пастбища немного потеснили лес, стадо стало побольше, однако прежние пути энергии сохранились. Люди, как раньше, потребляют продукцию сельского хозяйства, нуждаются в дарах моря и леса.
А вот и новая черта: у причала города — большой танкер. Он символизирует — и это находит отражение в схеме — потребность города в дополнительной энергии. Местная экосистема по-прежнему дает городу четыре тысячи больших калорий в расчете на квадратный метр, и еще тысячу доставляют танкеры (поезда, самолеты, электростанции). На входе и выходе — пять тысяч больших калорий. Это принципиальное отличие нынешней урбанизированной и индустриализированной системы «человек — природа» от системы прошлого. Та, в свою очередь, отличалась от природной системы, в которой она возникла, присутствием человека.
Антропос. Человек… Невообразимо число форм его воздействия на биосферу.
Не так давно появился термин «фактор беспокойства». Ныне мы встречаем его на каждом шагу. Кажется, все есть у зверей и птиц данной местности — и жилища, и убежища, и корма. Браконьеры их не бьют, природоохранители опекают. А животных становится все меньше. Конечно, отыскиваются желающие очередной раз взвалить ответственность за все беды на охотников: вышел злодей с ружьем в лес или в поле, пиф-паф — зайчик умирает. Численность зайцев становится все ниже. Анафема ему, губителю природы!
В июле 1973 года наш крытый брезентом и I видавший виды экспедиционный грузовичок, форсировав несколько разлившихся рукавов реки Орхон, выбрался наконец к ее основному руслу. Вечерело, надвигался дождь, не пропускавший в это столь необычное для Монголии лето ни одного дня, а мы никак не могли подобрать подходящее для лагеря место. Последняя надежда возлагалась на берег реки. Машина остановилась у полосы невысоких тальников. Перед нами, в сторону располагавшейся когда-то здесь древней столицы Чингисхана, мчался вздувшийся Орхон. Влево тянулась небольшая заводь.
Быстро соскочили с грузовика и, отбиваясь от тучи набросившихся на пас голодных комаров, занялись делами. Шофер, как всегда после длинного и трудного пути, посчитал себя вправе сразу же схватиться за спиннинг, а мы с монгольским коллегой взялись за разбивку лагеря.
Раскидывая палатку, мы обратили внимание на пар крупных уток — огарей, пролетевших с жалобными криками почти над нашими головами. Описав круг, они возвратились, появились еще раз. Пока мы возились с лагерем, птицы не переставали летать над нами.
— Пошли посмотрим, в чем дело, — предложил я коллеге, когда самые срочные дела были закончены. — Не напрасно же они так беспокоятся.
Поиски заняли всего несколько минут. В конце затона, среди высоких полузатопленных осоковых кочек, мы обнаружили выводок огарей. Лето выдалось холодное, позднее, и птенцы были еще маленькими. Стало очевидным, что мы вспугнули родителей и они побоятся вернуться к детям, пока мы находимся рядом. Пришлось переносить лагерь на полкилометра выше, благо там оказалось еще одно подходящее местечко.
Если бы взрослые птицы отсутствовали до утра, очень вероятно, что огарята погибли бы. И, заметьте, при этом мы и пальцем не дотронулись до наших ружей. Вот вам «фактор беспокойства» в миниатюре.
А однажды в очень погожий августовский день я видел, как на большом отрезке поймы лесостепной речки в панике метались утки. Стайки их вились и над руслом, и над пойменными озерами, улетали к видневшемуся вдали ольховому лесу и вновь возвращались в пойму. Охотников не было, выстрелы не гремели, сезон еще не был открыт. Переполох устроили… мирные рыболовы. Они заняли все затоны и плесы, выбросили плавучие десанты на резиновых лодках и автомобильных покрышках почти во все озера, старицы, болотца. Для уток не осталось места, им просто негде было сесть.