Советской власти уже 15 лет как нет, и вроде бы времени для того, чтобы реализовать потенциал величия, Петербургу было дано предостаточно. Однако…
— Даниил Александрович, на Ваш взгляд, что показало «вскрытие»: действительно ли это был «великий город с областной судьбой» или же в данном случае судьба оказалась адекватна тому, что представлял из себя Ленинград — Петербург к исходу XX века?
— Ну, вскрытия не было, слава богу! А что касается судьбы города, то ее можно трактовать и так, и так. Можно считать, что город по многим параметрам остается еще на уровне хорошего крупного областного города, но можно видеть в нем уже нечто другое: город изменился. Его стали знать в мире.
— Вы считаете, его до этого не знали?
— Не знали.
— Но ведь весь мир знал о революции 1917 года, которая произошла в Петрограде, знал о блокаде Ленинграда…
— Да, но революция давно осталась в прошлом, а блокаду уже знали далеко не все. Нам кажется, что наш город должны знать. Жители каждого областного центра так считают…
— Но Петербург широко присутствует в западной культуре: в песнях, кинофильмах…
— Что говорить, если уж и Москву-то не знают! Я был вместе с москвичами в одной испанской деревне. Они говорят: «Мы из Москвы». А им: «А что такое Москва? И где она?» Но я считаю, что сейчас Петербург гораздо более известный город по всем показателям, чем несколько лет назад. Он гораздо более известен, чем даже до 300-летия. В Петербурге растет количество туристов, город приобрел более пристойный внешний вид и известность. Конечно, когда ко мне приезжают в гости москвичи, гости из других стран, они не обращают внимания на вещи, которые для меня лично как для петербуржца очень существенны — например, на то, что на мостовых, на многих улицах вместо асфальта появилась плитка и т. п.
— А Вас не смущают «встречные тенденции»? Например, новая концепция охраны культурного наследия, которая принята городским правительством и которая содержит ряд скандальных моментов, позволяющих широко вторгаться в архитектурную среду исторического центра? Уже сегодня в разгаре целый ряд чудовищных проектов — например, «увенчание» архитектурного ансамбля Росси на площади Островского «шедевром» г-на Сопромадзе…
— Да, это все неприятно. Но, признавая это, я не могу не признать и появившейся за последние годы положительной динамики в развитии города. Строят новые дома, и многие из этих домов вполне пристойной архитектуры (например, на улице профессора Попова, на Мичуринской улице), есть новые дома, которые выглядят прилично по сравнению с «коробками» прежних лет. Многие городские дворы-колодцы, которые безобразили город, становятся приятными «интимными уголками» внутри жилых кварталов. Преобразились даже интерьеры внутри домов, подъезды. Взять хотя бы подъезд в моем доме — он стал гораздо приличнее! И хотя в моем доме с советских времен жила литературная элита, я не могу назвать его «элитным», поэтому нынешние позитивные изменения очень заметны: поставили газовые модули-автоматы, сменили трубы. И это делается по всей нашей улице…
— Я не оспариваю этот позитивный перечень, но разговор мы все же начали с другого — с проблемы «величия», а не муниципального комфорта. Благоустроенных, притом гораздо более чем Петербург, городов в мире множество. Но далеко не все они задают стиль окружающему пространству. До революции Петербург был городом, который влиял на процессы во всем мире, — собственно, поэтому здесь и произошла революция…
— Величие Петербурга произросло из петровского замысла, он рожден столицей, окном в Европу.
— Способен ли сегодня Петербург хоть в чем-то вырваться вперед, или он обречен плестись в хвосте процессов, локомотивами которых являются другие города, страны и регионы?
— Не думаю, что это корректный вопрос. Потому что как только мы начинаем сравнивать с заграницей, то все становится неисторичным. Если Вы хотите говорить о значимости областного города, то его надо сравнивать с другими городами России.
— Но Ваше определение, данное Петербургу, — «великий» — предполагало, что этот город получил «областную судьбу» по недоразумению…
— По сравнению с другими городами России Петербург, конечно, сейчас выделяется гораздо больше, чем раньше. Что же касается термина «величие», то это очень опасный термин. Если величие города определяется такими кризисными ситуациями, какой, например, была блокада Ленинграда… Во время блокады город показал свое величие, но не дай нам бог еще таких кризисных ситуаций! А в каких еще ситуациях город может и должен показывать свое величие?