— Кем Вы сегодня, сейчас продолжаете искренне восхищаться?
— Сахаров и Лихачев. Они были для меня людьми, умевшими жить по самым высоким законам… Помню поразивший меня эпизод с Сахаровым. Когда на первом съезде народных депутатов произошла эта безобразная сцена с вытравливанием его с трибуны, я — тоже депутат — в перерыве подошел к Сахарову: «Пойдемте ко мне в гостиницу». Он: «С чего это вдруг?» Я объясняю, что у меня номер в гостинице «Россия», близко, можно отдохнуть после такого: «Вы же разнервничались!» Он в ответ: «Ничего подобного!»… И вот тут я вдруг понял, что Сахаров всю эту ситуацию воспринял совершенно иначе: не как обструкцию. Для него неизмеримо выше была уверенность в необходимости сказать то, что он сказал. Это было для него столь непреложно и необходимо, столь обязательно, что обстоятельства этого дела не имели для него ровно никакого значения. Он выполнил то, что хотел, и был доволен…
— А Вы бы на его месте…
— Я бы на его месте наверняка пал духом. Был бы, во всяком случае, очень удручен…
— Как Вы оцениваете сегодня период своего хождения в депутаты?
— Я не жалею об этом поступке, потому что это было совершенно искренне. Но сегодня для меня этот путь закрыт, просто потому, что я считаю, что всем должны заниматься профессионалы. Профессионалы-политики, профессионалы-депутаты, профессионалы-менеджеры, а не писатели и художники…
— Вы долгое время входили в Президентский совет. Скажите, работая там, Вы чувствовали, что способны лично на что-то повлиять?
— Лишь на какие-то небольшие вещи. Сейчас я думаю, что слишком часто занимался общественной работой, хотя мне это все было неинтересно и даже претило, хотя я понимал, что впустую растрачиваю свою жизнь… Что-то было, видимо, лестное в моей принадлежности к власти, я все-таки долгое время был членом Президентского совета… Меня часто возмущало то, что делал Ельцин. Я должен был хлопнуть дверью, выйти публично, сказав: «Больше не желаю поддерживать своим именем вашу политику», — но я не делал этого… Почему? Я сам себя об этом спрашиваю и понимаю, что искушение было сильно…
— А у Вас вообще вызывает внутренний протест классическое утверждение «человек слаб»?
— Да, человек слаб. Но человек и очень силен. Человек глупый бесконечно — и бесконечно мудрый: мы ведь на каждом шагу являемся свидетелями какого-то поразительного ума, воли и настойчивости… Смотрите: мы должны были проиграть эту войну. Немцы были хорошо вооружены, у них была опытная армия… Почему же мы ее выиграли? Потому что с нами было чувство огромной справедливости дела. На нас напали, и это было тотально несправедливо. Нас хотели завоевать, а мы защищали себя, свой народ… Во многих случаях вот это ощущение внутренней справедливости отсутствует. А отсюда и слабость… поступка.
— Что Вы записываете себе в записные книжки?
— Могу просто процитировать. Это, правда, уже довольно старая книжка… Так… «В День Красной Армии собрал командующий корпусом всех ветеранов-офицеров, устроил им прием. Спрашивает: „Как жизнь идет?“ Тут встает Герой Советского Союза: „Что за жизнь может быть, если я — ветеран — с голой задницей хожу?“ — „Как это понять?“ — спрашивает командующий. „А прикрыть жопу нечем, трусов нет…“ — „Начальника военторга сюда! — приказывает командующий. — В течение трех суток обеспечить всех ветеранов трусами!“ — Вот это был настоящий праздник!»
— Скажите, Даниил Александрович, чем Вы себя утешаете, когда Вам трудно?
— Вспоминаю один свой разговор с Дмитрием Лихачевым, в котором я высказывал очень пессимистические вещи о нашей жизни. Лихачев, выслушав меня, сказал: «Вы заставили меня подумать о том, что самое пессимистическое учение — это марксизм. Потому что он считает, что бытие определяет сознание. Что материя первична, а сознание — вторично. То есть все предопределено бытием и без помощи материи сознание ничего не может поделать. Это марксистский пессимизм. Не будьте марксистом…» Я это часто вспоминаю. Вообще я себя утешаю очень простыми вещами. Тем, что я уцелел на войне. Тем, что жизнь моя после войны — это большое бесплатное приложение… Утешаю себя тем, что, слава богу, для своего возраста я достаточно здоров, работоспособен и могу что-то помнить… Вообще тем, что существует этот прекрасный божий мир, которому плевать на нас, на все наши беды и который так прекрасен, что грех жаловаться на то, что наша маленькая жизнь не удалась…
2000
Честная жизнь перестала пользоваться уважением