Видя, что уже настало время для телесных потребностей, и житейские дела призывают вас, я изложил вышесказанное в главнейших чертах, и ныне прочие евангельские слова оставляю в стороне. Но вы поразмыслите о сей Самарянке: так, когда она услышала евангельские слова, которые и мы возвестили вашей любви, — она сразу же презрела и необходимые потребности телесные: потому что тут же забыла и про водонос и про дом, и побежав в город, и увлекши за собою Самарян, опять с ними пришла ко Христу; ибо сие «приидите видите» заключает в себе вот что: последуйте за мною, и я вас поведу и покажу вам ныне пришедшего с небес в мир Спасителя. Таким образом, следовательно, побудив их тогда, представила Христу; нас же, тем, что оставила и водонос и дом, научает предпочитать необходимым потребностям ту пользу, которая проистекает от учения, которую и Господь назвал «благой частью», говоря в Евангелии Марфе относительно Марии, слушающей слово. Если же необходимо презреть даже необходимые потребности, то насколько более — все иное? Что же тебя подавляет и отводит от слушания того, что приносить пользу душе? Забота ли о доме и детях и жене? или личное или близкого тебе человека горе или радость? или покупка или продажа имущества? или каким образом употребить все твое имущество, или лучше сказать — злоупотребить? Но выслушай с разумением апостольские наставления: «Время, братие, прекращено (коротко) есть прочее, да и имущии жены, якоже не имущии будут: и плачущиися, якоже не плачущии: и радующиися, якоже не радующеся: и купующии, яко не содержаще: и требующии мира сего, яко не требующе: преходит бо образ мира сего» (1 Кор. 7:29–31). Что означает: «Время — коротко»? — Кратка — жизнь, близка — смерть, тленен — сей мир, вечно пребывающ только иной (мир). Переплавляет же нас для оного мира незыблемое презрение здешнего мира, готовность для оного будущего века, жизнь, по возможности, далекая от укладов здешней жизни и ведомая по образу жизни оного века, и бежание, насколько есть силы, от вреда здешней жизни, по как при учащенных нападениях врагов на окрестности города, мы обладаем имением, как бы и не обладая им и большей частью времени бежим с него, и в безопасности пребываем внутри (городских стен), и если бы враг на время отступил, то на краткое время пользуемся возможностью выйти из города, но не злоупотребляем временем, зная что время для пользования дорого; так и сим миром пользоваться, но не злоупотреблять им — прекрасно увещевает Апостол: потому что он видит, что враги жестоко нападают и ожидается конец: ибо проходит, говорит он, образ мира сего; и поскольку этот мир не прочен, но как Апостол сказал, нынешнее есть не иное что, как — образ: и в действительности бывает и в то же время ничего нет, на краткое время показывается и тут же проходит; то если бы кто и желал удержать, никак не может этого сделать; это — как легкий облак, гонимый ветром в летнее время, который бросает быстро пробегающую тень. Оттуда — и самый совет, чтобы каждый из нас проявил явное душевное изволение и дал пример в осознании, данных Богом наставлений: потому что если бы кто и захотел удержать, как я сказал, однако все принадлежащее нынешнему веку не удержимо, и то по двум причинам: ибо не только век сей мимотечет, но и каждый из нас, пользующийся сим миром, бывает лишь на время и прежде чем чем–то в мире овладел, уходит из него. (И как бы шествуя каким–то путем, проходит всякий человек), и по пути этому происходит многоразличное движение, проходящее мимо него; и по необходимости происходит одно из двух: либо мимотекущее по пути ускользает от него, и то, чем он обладал, он уже не в силах удержать, либо — сам он, проходя, в конце концов уходит с сего пути жизни, и не может удержать того, что дает жизнь; потому что человек, будучи смертным, привязан к житейским делам, а и они — подвержены переменам.
Итак, человек, связанный с теми вещами, которые изменчивы, и сам многообразно изменяется и теряет то, то удерживал: как богатство, так и блеск и радость, или же, умирая, сам себе наносит непоправимое изменение и нагим отходит отсюда, оставляя то, что имел здесь и на что возлагал надежды. Но быть может это достанется как наследство (его детям)? — Но ему–то какая радость от этого? Он уже не примет участия в здешней жизни, а дети равным или иным образом также погибнут. Следовательно, смерть всегда является бедствием для тех, которые привержены к сему миру, которые нагими в конечном итоге берутся отсюда и все, что было им любимо оставляют. Для презирающих же вещи сего мира и ищущих обрести познание о будущем мире и старающихся делать то, что идет на пользу пред лицем сего будущего века, приходящая смерть не приносит ущерба, но лучше сказать — переносит их от суетных и непостоянных вещей — в невечерний день, в бессмертную жизнь, в богатство неиждиваемое, в чистую радость, в вечную славу, в то, что истинно есть и неизменно пребывает, что да будет всем нам улучить благодатию и человеколюбием Приклонившего небеса и Сошедшего ради нас, и — не только к нам, но — и к заключенным в преисподней душам, и оттуда Восшедшего силою Воскресения и пакибытия, и нам Даровавшего чрез Самого Себя просвещение и ведение и надежду на небесные и вечные блага, в которых Он препрославлен во веки веков. Аминь.