Артур, слушай, это она полувырубленная пиздит, а когда она активна, чокнешься на вранье ловить. Подкованная — будьте нате. — Вдруг Жердь насторожился — О! — поднял он указательный палец вверх — возвращается…что-то быстро он…
Жердь не успел договорить, как рядом с Фаиной Яковлевной, винтом из под земли, поразительнейшим образом не раскидывая и не взрыхляя землю, материализовался Пухлый.
От его хандры, похоже, не осталось и следа. Хитро поглядев на нас, и подмигнув сразу обоим, Пухлый сделал шажок к старухе и с размаху цапнул её за задницу.
— Ну чо? Вы тут не обижали мою девчонку-то?? — пьяно спросил он у нас.
— Н — даа, вишь Артур какая хрень. Мне то повезло, я так сказать морально извращаюсь, а вот ему приходится физически. Работа блять такая. Ну не любила старушка любовь и секс при жизни. М- да…я б тоже пил, но я столько не выпью.
— Что?
— Да так, ничего. Слушай, у нас ещё дел полно, а напарник вон, видал? Нарезался сука, полетели мы а? Я тебе всё уже рассказал ведь. Ок?
— Да хуй с вами, летите. — неожиданно для себя выдал Артур.
— Ну и заебок. — Жердь пошел к Пухлому, который дышал перегаром на Яковлевну и мерзко хихикая делал ей козу-козу. Фаина Яковлевна видимо не могла говорить и молча отпихивалась, бешено вращая глазами. Жердь подскочил к ним и, повернув к обрыву, погнал на взлёт. Я слышал бас Пухлова.
— Ну чо может ты всётки докажешь што не пидор? — обращался он к Жерди.
— Сам ты пидор — чувствовалась усталость давно ведущегося спора — не вижу объект ебли.
— Это отмазы, был бы мужиком — доказал бы.
— …..нахуй, твоя … ты и…
-..арас… ты
Они улетали, унося свой кошмар. Каждый свой. Оставив меня в моём. Я попытался припомнить, когда из меня последний раз пытались «сделать человека». Вспомнился угол, щель между стеной и шкафом, отколупанные обои и себя, аккуратно делающего дырку в полированной дверце шкафа шилом, которое спёр у отца.
7. Ложь
Всяк суетится, лжет за двух,
И всюду меркантильный дух.
А.С. Пушкин Прачечная Смерти.Я сидел и разглядывал свои записи в блокноте, мысленно перебирая в памяти исповеди. Старался найти упущенные нюансы. Всегда есть что-то невысказанное, то, что скользит в мимике и жестах, то, что расставляет ударения и воспроизводит оттенки мысли. То, что даёт возможность точно выхватить суть сказанного.
Ветерок потрёпывал верхнюю страничку, играя с её уголком, а я силился вспомнить какую-то ускользающую мелочь, сам точно не понимая какую.
Мои размышления были прерваны тем, что на моё плечо легла чья-то рука.
Я перепугался, но подскочить со скамейки так и не смог, более того я не смел обернуться назад. Со стороны это наверно выглядело забавно…моментальная смена задумчивости на животный ужас. Я испугался, потому что знал. Я знал, кто пришёл ко мне. И то, что этот кто-то пришёл, означало, что сейчас станет понятно, зачем я вообще слушал этих несчастных.
Блокнот, вырвавшись из моих рук, завис прямо передо мной, напротив моего лба, очевидно так, как было удобно читать стоящему сзади меня. Страницы довольно быстро шелестели. Я скосил глаза влево, на руку, пригвоздившую меня к скамейке. Нет я не испытал леденящего ужаса и чёрт знает как описанных многими писателями чувства паники, но вид костей кисти человека (не человека уж точно) обхватившей моё плечо не добавил положительных эмоций. Как ни странно, я не смог даже заорать, как и в первый раз. Я открывал рот, силясь завопить всеми лёгкими, но не мог. Было ощущение, что кто-то просто выключил мой звук. Начисто. Даже мычание. Этот кто-то явно не любил, когда ему мешали читать. Впрочем, это длилось недолго.
— Я удовлетворён… ты верно выхватил образы присланных тебе и их истории, — голос был каким то искусственным что ли. То есть, он звучал как-то искусственно, как через воду. Но при этом, я отчётливо слышал каждое слово.
— Ты уже придумал, как увязать это всё воедино?
Ко мне вернулся звук, потому как я выдал то, что и крутилось в голове.
— Боже… помогите мне кто-нибу…ой, бля..
— Оставь Бога в покое и отвечай на вопрос, — костлявая рука сжала плечо чуть крепче. И без того нелёгкая, она вдруг налилась стальной хваткой, до боли сжав моё плечо.
— Ай, бля…
Тиски несколько разжались.
— Я спросил… — напомнил мне хозяин руки.
— Ну, я думал… это ведь грехи… значит, люди считают не те грехи смертными… заблуждаются… и это…
— Поразительно… — прервал меня стоящий сзади — я точно знаю, что ты ещё об этом не думал… я точно знаю, что ты и не собирался их объединять единой мыслью… и, тем не менее, ты этого не сказал, Артур. Ты предпочёл соврать…Почему?