ческое), и любовь, но любовь зародышная, еще в семени, не проросшая
(но земля-то готова принять это семя!), и презрение, и отторжение, и…
и т. д. (Такая модальная, эмоциональная, психологическая, интеллекту-
альная и духовная неопределенность – чисто русская черта, вспомним:
«Я вас любил…» Пушкина, – нельзя точно сказать-интерпретировать-
понять, – любит ли герой Ее (их? его? нечто?), не любит, разлюбливает,
влюбляется заново, тянет время и душу, мучает себя и ее и т. д. и т. п.).
Зато финал цикла однозначен: «Мы как жизнь и посмертная слава – нам
друг другу в глаза не глядеть…». Майя Никулина – мужественный и
сильный человек и поэт. Этот цикл грозен. Поэт здесь грозен и по от-
412
ношению к объекту, и к себе, и к тому сгустку чувству (как к сгустку
крови), который отдает и трагедией и даже оттенком угрозы – грядуще-
го наказания («жизнь и посмертная слава» не дотянутся глазами друг до
друга). Страшные стихи. Странный, щемяще-загадочный – и жалобный,
и грозный – тройной вскрик тремя стихотворениями. Самый потаенный
(и интимный, как личное письмо обиде своей) цикл стихотворений Майи
Никулиной.
Цикл «Письма» – это семь поэтических посланий. Адресаты угады-
ваются, но я их не назову (так же, как и героя безымянного цикла, на-
чинающегося со стихотворения «Надо же сраму такому случиться…»),
правда, на одного из них Майя Никулина в одном из очерков указала
сама: седьмое письмо – Решетову.
Экое дело –
Нам на беду
Птица белая
В голом саду.
В перышках редких
Трепет живой
С розовой ветки
Вниз головой.
Жалкого праха
Теплый комок,
Ласковой птахи
Вечный урок.
Что же ты вперил
Очи в нее,
Словно поверил
В сердце свое?
Водишь руками –
Крыша, окно,
Дерево, камень, –
Точно, оно.
Дерево, камень,
Истина, дом…
Маленький ангел
С пестрым крылом.
Все поэтические письма и послания Майи Никулиной к неизвест-
ным лицам представляют собой стихотворения, характеризующиеся по-
413
вышенной энигматичностью. Интимная природа таких текстов Майи
Никулиной силою ее таланта и абсолютного любовного слуха, зрения
и интуиции чудесным образом превращаются в природу и характер ин-
тимных (не в бытовом, но онтологическом смысле) отношений с миром.
Поэтическая интимность Майи Никулиной – онтологична насквозь: боль
персональная становится болью воздуха, земли и всего на свете. Стихот-
ворение о птице-«маленьком ангеле с пестрым крылом» (соловей? пе-
ночка? одна из 40 разновидностей овсянок?) выражает прежде всего то
место, и ту почти пустоту («в голом саду»), которые остались после ухода
времени. Утрата времени. Утраченное время. Стихи мужественные, пря-
мые и честные о том, чего уже не может быть; без каких-либо фантазий
о том, могло бы это быть, и о том, как бы это было. Это – значит лю-
бовь. Это – значит жизнь. Это – значит судьба. Птичка поет: не судьба.
Несудьба.
Майя Никулина – человек земной, а поэт – небесно-земной. И мор-
ской. И степной. И горный. Как человек и как поэт Майя Никулина (я это
знаю) всегда чувствует и крепит, и осуществляет внутреннюю связь
с теми, кто ей дорог. Поэтому Седьмое письмо («Птичка запела…») – это
прежде всего внутренний монолог, который должен быть обязательно,
непременно услышан адресатом. Это не мистика и не парапсихология,
и не ясновидение, и не колдовство (хотя… это – и то, и другое, и третье,
и остальное отчасти), это – прямая, непосредственная ментальная связь
поэта с поэтом (не телепатия, а куда мощнее, непредвиденнее и постоян-
нее). (Признаюсь: мы с Майей Никулиной снимся друг другу. Почему –
другой вопрос. Но снимся. Объяснений много. Но главное – наличие той
самой вибрационной связи (поэт всегда чувствует другого поэта, где бы
он ни был: Гандлевский в Москве, Кублановский в Сорбонне, Верников
в Екатеринбурге, Леонтьев в Санкт-Петербурге и т. д.), связи, которая то
усиливается, укрепляется, то ослабевает, но пребывает неразрывно по-
стоянной. Однажды мы с Майей приснились друг к другу в одну и ту же
ночь. И вот – ей посвященные стихи – по этому странному для всех и
обычному для нас поводу.)
М. Никулиной
Так холодно, что снится
Сама себе синица,
И это снится мне…
Так холодно во сне –
Чужом, большом, громоздком, –
Что вспыхивает мозгом
Воздушный шар зимы.
414
Где пара мыслей – мы:
Синица и прохожий,
На дерево похожий,
Растущее из тьмы,
А на плече – синица,
Которой бездна снится,
Которой снимся мы…
Стихи без посвящений, но посвященные конкретному лицу – самые
загадочные, и частная загадка у Майи Никулиной всегда превышает свой
уровень неопределенности и превращается в онтологическую (бытий-
ную) энигматичность.
Повторю: поэтическое мышление Майи Никулиной разнообраз-
но, и цикличность – не единственный способ поэтического погружения
в мир и поэтического освобождения от персональной гравитации, при-
тяженности к какому-либо предмету.
Майя Никулина – поэт. Истинный поэт. Но как крупная личность,
как большой человек она умеет совмещать поэтическое, литературное за-
творничество (хотя бы на час, на день, на неделю) с социальной актив-
ностью. Майя Петровна никогда не отказывается кому-либо помочь, не
избегает публичных выступлений (которые она, прямо скажу, не очень
любит), постоянно сотрудничает с Музеем писателей Урала, вообще
с музеями, с библиотеками, школами, с Домом писателя, СМИ и т. д.
Сама Майя Никулина, говоря о Решетове, невольно автоидентифи-
цируется и дает определение творческому поведению (и своему тоже)
поэта, литератора, вообще человека: «Единственный способ жить – это
быть самим собой, иначе не стоит и начинать. Жить самостоятельно труд-
но всегда, безупречная самостоятельность – редкость, удел посвященных,
тайна». И опять о Решетове, но и о себе: «Никогда не требовал особого
отношения к себе, не унижался до сведения счетов, не обижался на вре-
мя, родину и народ, понимал, что за отрицанием всегда стоит невежество,
не кичился ни своим даром, ни своими утратами, говорил то, что думал,
делал так, как говорил… Человек на все времена – всегда человек не ко
времени…».
И здесь оказывается крайне интересным следующее: гений – яв-
ление, состояние и процесс, имеющие дуалистический характер. Двой-
ственность (для Майи Никулиной вообще множественность) и спасает
(одно поддерживает второе), и позволяет действовать без интервалов и
перерывов вечно, – конечно, в рамках своей человеческой бесконечности,
вечности и беспредельности. Майя Никулина является «человеком на все
времена» (это бесспорно) и одновременно «человеком не ко времени»:
415
ее стихи пока страной (всей страной) не востребованы – они не ко време-
ни; но ее поэзия на все времена, как и главные ее работы, исполненные
в «двойной» прозе – литературной и научной. Майе Никулиной и лег-
ко, и невероятно трудно, тяжело нести такой двойной (не крестообраз-
ный ли) груз, предмет, массу своего дара, таланта, гения, который и
окрыляет, и убивает. Знаю, как ей нелегко. Вижу, насколько достойно и
продуктивно такое ее состояние.
Майя Никулина также говорит (и это крайне важная мысль): «Су-
ществует естественная и совершенно искренняя привязанность челове-
ка к родному краю, существует связанная с надеждой на исцеление вера