Е.: Я нахожусь в большой комнате. Вижу стол, книги. Ступени, ведущие наверх, к входу в дом, в его главную часть.
Д.: Означает ли это, что вы находитесь в нижней части дома?
Е.: Да. Напротив стены я вижу камин. Перед нами возвышается очаг, мы сидим на подушках и смотрим на пламя. Учитель говорит, что этим мы очищаем наши мысли.
Д.: Кроме вас и Учителя, есть ли там еще кто?
Е.: Да. Еще двое.
Д.: Мужчины или женщины?
Е.: Одни мужчины. Никаких женщин!
Д.: Почему? Женщины туда не допускаются? Есть ли тому причина?
Е.: Это связано с культурой нашего времени. Только мужчинам дозволено иметь образование. Я понимаю, что женщинам также необходимо учиться. Но наше классовое общество не позволяет проводить такие занятия с ними.
Д.: Вы хотите сказать, что ваше общество состоит из разных классов?
Е.: Да. У нас есть богатая прослойка, состоящая из купцов, докторов и помещиков, но есть и бедный контингент, работающий на них. Что касается образования, то выходцы из семей, занятых в торговле и предпринимательстве, имеют несравненно большую возможность научиться читать и писать, а также всему необходимому для успешного ведения дела, нежели те, которым по воле судьбы пришлось воспитываться в малоимущей прослойке населения. Мне, к примеру, очень повезло, так как моя семья имела достаточно денег для того, чтобы я мог продолжить свою учебу дальше, за пределы базовых знаний, что необходимо для успешного ведения торговли. Теперь я учусь в этом университете на доктора.
Также выяснилось, что Дионисусу было около тридцати дет, и он никогда не был женат.
Д.: Получается, у вас вполне определенная цель: перенять от Учителя как можно больше знаний.
Е.: Да. И я считаю, что у него многому можно поучиться.
Д.: Как долго вам еще предстоит учиться в университете?
Е.: Время, которое я провел в нем, уже достаточно, однако я решил расширить свое образование за рамки знаний о врачевании. Я предпочитаю работать с Нострадамусом, так как чувствую, что он является носителем необходимой мне информации. Дело в том, что я хочу помогать людям не только как врач. Я также хочу иметь возможность помочь самому себе, правильно видоизменив свой внутренний мир.
Когда Елена назвала имя Нострадамуса, я ужасно разволновалась, хотя уже догадывалась, что учителем Дионисуса скорее всего был именно он, и Энди оказался прав. С другой стороны, я была озадачена, ведь Нострадамус был Великим Предсказателем, и теперь я не знала, какие вопросы мне следует задавать Елене в сложившейся ситуации. Я лихорадочно стала вспоминать все, что читала о нем, одновременно продолжая задавать Елене вопросы, чтобы не сбиться с набранного ритма сессии.
Д.: Скажите', долго ли вы собираетесь учиться у него?
Е.: Я надеюсь, что это будет продолжаться всегда.
Д.: Да, было бы замечательно, если бы вам удалось практиковать медицину в сочетании с постоянным усовершенствованием вашего духовного мира. У остальных студентов Нострадамуса план занятий такой же?
Е.: Нет. Три студента, включая меня, пришли к нему учиться приблизительно в одно и тоже время, и еще двое присоединились к нам позже.
Д.: Проводит ли он совместные занятия, или вы разведены по классам?
Е.: Если занятия связаны с искусством лечения человеческого тела, то мы их проводим вместе. А если это связано с духовными или философскими понятиями, тогда занятия индивидуальны.
Я попросила Дионисуса описать Нострадамуса, и он сказал, что у Учителя длинные волосы, борода и большие глаза. Он выглядел не старым и уже десять лет практиковал медицину. Дионисус сообщил, что работает с Нострадамусом каждый день в качестве ассистента, помогая ему с больными и одновременно обучаясь всему новому.
Д.: Что из всего, чему он обучая, впоследствии оказалось самым полезным для вас?
Е.: Способность правильно видеть вещи. Раскрывать скрытые возможности разума и уметь слушать.
Д.: Я согласна, эти понятия действительно очень важны… Записывает ли он при вас что-нибудь?
Е.: Да. Он говорит, что из всего этого люди и в далеком будущем почерпнут очень важные знания.
Д.: Я также слышала, что он записывает это в виде странных, закодированных четверостиший, которые очень трудно понять. Так ли это?
Е.: Да. Нужные люди их поймут, а для тех, кто не способен понять его катрены или не готов к их пониманию, они окажутся недоступными.
Д.: Не было бы проще записать эти вещи на нормальном языке?
Е.: Дело в том, что для его современников явная форма изложения выглядела бы настолько пугающей и непонятной, что была бы расценена как работа дьявола, а это при нынешней инквизиции очень и очень опасно.