Д.: Хорошо. Я попробую объяснить им необычайную важность работы, и тогда посмотрим, что из этого получится.
Е.: Поймите, настаивая, я высказываю не только свое мнение!
Д.: Могу вас уверить, что, с моей стороны, я сделаю все возможное, однако вы должны учесть, что в работу будут вовлечены и другие люди, так что не все будет зависеть только от меня.
Е.: Этот посторонний эффект будет незначительным.
Д.: Меня также беспокоит отъезд Елены и, в связи с этим, возможность утери контакта с вами.
Е.: Мы попытаемся связаться с вами через другой носитель, с которым вам еще предстоит поработать в будущем.
Затем Нострадамус проинструктировал меня в деталях, как именно направлять нового носителя в место нашей следующей встречи.
Д.: Хочу вам сообщить, что у нас будет еще одна возможность использовать Елену в качестве связывающего звена..
Е.: К тому времени я дам вам дополнительные инструкции.
Д.: Я искренне надеюсь, что наш контакт не нарушится в результате отъезда Елены, и в такой ситуации мне остается лишь надеяться, что ваш план сработает.
Е.: Он должен сработать!
Д.: С вашей помощью, возможно, это и произойдет.
Е.: Мы это понимаем.
С чувством глубокого разочарования, я полностью вывела Елену из состояния гипноза, и, несмотря на восхищенные отзывы Вал о результатах сеанса, меня все еще не покидало чувство, что с отъездом Елены контакт будет полностью утерян. Ситуация казалась мне «дохлой», так как в этом плане я не видела никакой перспективы на будущее. Успокаивало лишь одно, что впереди в запасе был еще один сеанс, на котором за один день мы надеялись провести такую же интенсивную работу. Вместе с тем, меня беспокоил факт, что упущено драгоценное время. Было обидно сознавать, что мы могли бы работать над этим захватывающим проектом уже давно, если бы знали о его содержании заранее. Конечно, в этой ситуации не следует искать виновных. Просто непредвиденные обстоятельства нашей повседневной жизни постоянно накладывают отпечаток на развитие тех или иных событий. Ведь кто мог знать, что вся эта история войдет в такой непредвиденный, странный и головокружительный вираж. Кроме того, время было упущено в самом начале проекта, когда проводник Елены, Энди, запретил мне работать с ней, мотивируя свой запрет ее неподготовленностью.
По-видимому, чрезмерное напряжение, вызванное участием в столь непривычном проекте, вспугнуло Елену, и поэтому она решила выйти из него, что и стало причиной скоротечности исследований. Проблема заключалась еще и и том, что Елена не была достаточно образована в области современной метафизики и поэтому не решилась взвалить на себя всю ношу ответственности за подобный эксперимент, и в этом отношении я могла ей посочувствовать, так как понимала, что не все новички способны пойти на это. Я бы, наверно, поступила аналогичным образом, хотя следует признать, что любознательность во мне всегда преобладала над логикой поведения.
Придя в себя, Елена рассказала мне следующее: «Неожиданно я оказалась как будто внутри какой-то странной серой взвеси. Ощущения были очень необычными, как если бы ваш голос, Долорес, становился все тише и тише. Мне на минуту даже показалось, что я вас теряю. Ваш голос доносился как бы из глубины длинного туннеля».
И это все, что ей удалось вспомнить. Я объяснила Елене, что именно произошло в этот момент и как мне удалось выправить положение. Затем я оставила ее наедине с Вал и уехала домой, так как было уже около двух часов ночи. Только что закончившийся сеанс произвел на меня неизгладимое впечатление. Простившись с ними, я ни словом, ни жестом не выдала своего волнения по поводу результатов сеанса. Конечно, подобного рода предсказания мне приходилось слышать и ранее из «уст» других ясновидцев, однако когда информация такого плана поступала от самого Нострадамуса, в ней, безусловно, уже звучал минорный аккорд безнадежной трагедии ожидающей нашу непокорную цивилизацию.
Я ехала домой в состоянии глубокой депрессии. Фраза Нострадамуса: «…цивилизация перестанет существовать в привычном понимании этого слова» продолжала будоражить мой мозг. Означало ли это, что все наши надежды и мечты, устремленные в вечно иллюзорное будущее, тщетны, так как будущего в принципе и не будет? Зачем тогда вообще жить? Зачем пытаться что-то делать, если и так все предрешено судьбой? И кому вообще будет интересно читать мои книги? Я думала, что в создавшемся положении они вряд ли произведут должный эффект. Тогда зачем все это? Ведь если все будет лишено всякого смысла и цели, то исчезнет и радостное чувство познания истины. Тогда, возможно, Елена права в том, что, очевидно, не стоило пытаться приподнимать завесу над нашим будущим лишь за тем, чтобы заранее узнать, что оно уготовило для нас.