За последующие восемь лет Уайльд создал почти все свои лучшие произведения. Достаточно перечислить их: рассказы («Счастливый принц», 1888); эссе, диалоги, литературная критика; роман («Портрет Дориана Грея», 1891); стихи (поэма «Сфинкс», 1894); основные пьесы («Веер леди Уиндермир», 1892; «Женщина, не стоящая внимания», 1893; «Идеальный муж» и «Как важно быть серьезным», 1895). Однако в период между 1887 и 1895 годами незаметно меняется нравственный посыл в его творчестве, что, возможно, отражает потрясения в его собственной жизни. От «Кентервильского привидения», в котором христианское милосердие юной Вирджинии позволяет упокоить душу грешника сэра Симона (1887), и глубоко христианских, почти притчевых сказок «Великан-эгоист» и «Счастливый принц» (1888) он постепенно переходит сначала к скептицизму сказки «Соловей и роза» (1888), а потом к тревожным и мрачным мыслям в романе «Портрет Дориана Грея» (1891) и сказке «Рыбак и его душа» (1891), где красота начинает ассоциироваться с искушением, опасностью и смертью. Эти изменения достигают апогея в пьесе «Саломея», которая была запрещена к постановке в Лондоне в 1892 году, когда уже шли репетиции с Сарой Бернар (и запрет не был снят до 1930-х годов). Это был мучительный период в жизни Уайльда, потому что он, женатый человек, осознал свою гомосексуальность и необходимость скрывать ее не только от своей семьи, но и от общества (в 1885 году в Англии был принят закон об уголовной ответственности за мужскую гомосексуальность). Под тонким слоем из блестящих эпиграмм в его пьесах из светской жизни мы обнаруживаем будоражащие темы двойной жизни, разобщенности, незаконных деяний и сокрытия правды.
В 1891 году Оскар Уайльд влюбился в молодого аристократа Альфреда Дугласа, третьего сына маркиза Куинсберри. С этой любовью в его жизнь вошли трагедия, финансовый крах и бесчестье. В начале 1895 года Оскар Уайльд был уже не ищущим известности эстетом, а признанным, успешным драматургом, две пьесы которого одновременно шли в театрах лондонского Вест-Энда, принося автору в пересчете на сегодняшний курс 7000 фунтов (13 000 долларов) в неделю. Лондонское светское общество колебалось: признать поведение Уайльда восхитительным или ужасающим, превозносить его обаяние и шарм или отлучить его за аморальность. В апреле 1895 года Уайльд подал в суд на Куинсберри за клевету, после того как маркиз оставил оскорбительную карточку в клубе Уайльда. Обвинение в клевете рухнуло, когда защита раскрыла факты частной жизни Уайльда в суде, и он тем же вечером был арестован по обвинению в «грубой непристойности». Падение Уайльда было оглушительным. Его пьесы продолжали идти в театрах, но имя автора было замазано на афишах. Потом и пьесы были запрещены. Его книги изъяли из продажи. Его произведения были весьма оперативно изгнаны отовсюду, и буквально на следующий день он остался без гроша. В течение трех недель его кредиторы прислали судебных приставов, которые выставили на распродажу имущество его дома в Челси на Тайт-стрит. Через месяц его семья была вынуждена покинуть страну. В конце мая состоялся суд, и Уайльд был осужден за гомосексуальные действия. В тюрьме он пробыл два года. Освободившись из тюрьмы в 1897 году, он провел последние годы жизни в изгнании, в основном во Франции, под именем Себастьяна Мельмота. Он умер от менингита в Париже 30 ноября 1900 года в возрасте сорока шести лет.
Как говорил сам Оскар Уайльд, он жил в постоянном страхе, что публика поймет его правильно. «Вовремя позаботься о том, чтобы остаться, как я, непонятым», — писал он художнику Джеймсу Уистлеру в 1885 году. Он говорил, что быть великим — это быть непостижимым, и потратил остаток своей жизни, пытаясь убедить всех, что он именно таков. Мифы, маски и тайны были его фирменным стилем с юности. «В жизни человека истинны не его дела, а окружающие его легенды», — сказал он французскому репортеру Жаку Дорелю в 1891 году. «Никогда не следует разрушать легенд. Сквозь них можно смутно разглядеть подлинное лицо человека». Чтобы пояснить эту мысль, он добавил: «Я никогда не гулял по улицам Лондона с цветком лилии, потому что это мог сделать любой дворник или кучер. Я добился гораздо большего: заставил поверить всех, что я действительно это делал».
Сегодня, через сто лет после смерти, Оскару Уайльду все еще удается быть загадочным — пусть это будет последней данью королю парадоксов. Нас пленяет двойственность этого человека, смущают явные противоречия в его жизни и творчестве, мы хотим знать, какие из них были придуманы для пущего эффекта, а какие были обязаны природному богатству его сложной и многогранной натуры. Что мы можем сказать об этом англичанине и ирландском националисте, который поддерживал движение за самоуправление Ирландии; протестанте, всю жизнь склонявшемся к католичеству; женатом гомосексуалисте с двумя детьми; художнике слова и мастере музыкального языка, который признавался Андре Жиду, что писательство ему скучно; человеке, сочетавшем не две, а три культуры — он был англичанином, франкофилом и кельтом в глубине души; бунтаре-конформисте, который так долго отвечал всем ожиданиям светского общества, что оно начинало смеяться, когда он приставлял палец к носу? Возможно, ответ в том, что явления, которые мы поверхностно считаем противоречиями, на самом деле представляют собой разные, но при этом дополняющие друг друга аспекты одной реальности, и их постоянно меняющееся, как в калейдоскопе, взаимодействие отражает сложную натуру Оскара Уайльда. Попытайтесь насадить его на булавку, расчленить и поименовать все части по отдельности — и убьете дух этого человека. Он сам прекрасно понимал это. Как он писал в конце эссе «Истина о масках»: «В искусстве не существует универсальной правды. Правда в искусстве — это правда, противоположность которой тоже истинна»[3].