– Вот известна еще такая твоя концепция, что ты специально обустроил дачу не очень роскошно, чтоб бедные друзья не сильно комплексовали, не сникали сразу.
– Безусловно. Демонстрация богатства – это такая вещь, которая меня раздражает. Мне было бы некомфортно иметь слишком уж богатый дом.
– А где тут граница? Богатый, очень богатый? Что можно, чего нельзя?
– Ну, в доме золота никакого нет. Антиквариата нет почти.
– Что, из IKEA мебель?
– Ну… нет. Конечно, не из IKEA. Мебель достаточно дорогая… Нормальная мебель, хорошая, австрийская. Но у меня никакого специального дизайна нет. Весь дизайн и в квартире, и на даче делала жена. У меня обычная интеллигентская квартира, только большая. Если представить себе нормальную профессорскую квартиру, то моя квартира от такой не сильно отличается. Книг очень много. Ну, картины есть…
– Опиши своих самых бедных друзей. Расскажи, как тебе трудно с ними, как ты демонстративно не замечаешь их бедности…
– Мне кажется, что все нормальные люди все-таки как-то существуют. Таких, кто совсем ничего не зарабатывает, у меня нет, никто на паперти не стоит.
– Они к тебе с бутылкой приезжают, и ты делаешь вид, что ничего не случилось?
– Ну конечно, трудно делать вид… Но приезжают без бутылки – они знают, что у меня есть что выпить.
– Я слышал, у тебя все костюмы исключительно от Brioni?
– Практически все. Но это не потому, что Brioni, а потому, что они на мне хорошо сидят. Мне нравится хорошо выглядеть.
– Удается?
– Я считаю, что да. Brioni – это дорогая, хорошая, красивая одежда, мне нравится. И я ее покупаю. Покупаю в трех местах в мире – в Нью-Йорке, Цюрихе и Лондоне. Давно я не хожу в другие магазины. Это очень эффективно – купил, и все, думать об этом больше не хочу. А шить костюмы, примеривать – не могу. У каждого свой баланс, мне это кажется чрезмерным – как антиквариат в квартире.
– Деньги, заработок, везение. Кому-то повезло, кому-то нет. Ты понимаешь этот механизм – как человек сегодня идет в банду, когда нет других вариантов разбогатеть? Ну нету у человека ни образования ни приличных связей, ни везения, но он хочет получить свою долю и думает: «Такова цена успеха, потом сочтемся, зато дети станут легальными успешными людьми… У Джона Кеннеди отец был гангстер, а сын стал приличным человеком и даже президентом». Вот приблизительно по этой схеме. Чувствуешь ли ты нечеловеческую мощь денег, этой силы, с какой они к себе тянут?
– Я чувствую большую притягательную силу больших денег. Но я также понимаю, что у каждого собственные ограничения в голове. Я не пошел бы, например, в банду. Я не пошел бы… А кто-то – пошел.
– А если сейчас забрать у тебя деньги, чтоб ты был как простой человек, – это крах будет?
Он вздыхает:
– Это будет… Я, конечно, в принципе скажу: да ладно, хуй с ним. Вот еще одно наше отличие от Запада: мы готовы в любую секунду к тому, что у нас могут все отобрать. Есть такое настроение, такое чувство. Поэтому у нас тут так особенно без иллюзий. Но я быстро и достаточно хорошо адаптируюсь; не думаю, что будет фундаментальная проблема. Жить без денег смогу. Да что-то и опять заработаю.
– Отнять могут, или просто может все рухнуть, обвалиться – вся финансовая система.
– У нас другие прогнозы. Ничего не обвалится. При том что мы, думаю, достаточно объективно смотрим на вещи. Мы прокручиваем любые сценарии.
– И даже если все тут конфискуют, у вас есть планы и заготовки?
– Ты знаешь, это то же самое, что планировать свой развод: тогда он точно состоится.
– А у тебя есть еще какие-то умения, кроме как разруливать большие финансы?
– Я руками ничего делать не умею, но, думаю, в любом обществе найду интеллигентную профессию.
– А в лагере если?
– Ну в лагере можно же газету выпускать. Могу математику преподавать детям… Не пропаду.
Личное– У тебя семья там живет или здесь?
– Здесь живет. Принципиально.
– Расскажи про свою жену.
– Пожалуйста. У меня очень близкие отношения с женой. Нетипично близкие доверительные отношения. Это определяется количеством прожитых лет – мы реально встречаемся с 82-го. Мы долго жили в совершенно другой денежной ситуации, в однокомнатной квартире… У нас были в жизни разные испытания, были и трагические эпизоды… За эти годы мы стали близкими похожими людьми с близкими системами ценностей… Я с женой очень близок, я жене много рассказывал всегда… Семья для меня – это фундаментальная вещь.
– Редко такое бывает. Это удача.
– Безусловно. Я считаю, что женитьба – это самая большая удача в моей жизни и самое большое мое везение. Я говорю это совершенно твердо. Ведь как? Вы встречаетесь, трахаетесь, что-то еще делаете… Но вы же не знаете, как будете каждый день жить. Это такое дело, которое очень трудно прогнозируется… С женой мне повезло даже больше, чем с бизнесом. Тут значительно трудней угадать, от тебя тут меньше зависит.