– А сам ты в Афган не летал. Как так получилось?
– Там наладили прямой перелет, сидели наши диспетчеры – и переводчики не были нужны. Наши туда постоянно летали, возили десантников и привозили обратно «груз-200». Я жил в одной комнате с летчиком Валерой Найдо, он тоже был лейтенант, как я. Он туда постоянно летал. Он оттуда «груз-200» возил…
– Афганистан – там, по-твоему, было что: геополитические интересы России или безумная авантюра?
– Конечно, геополитические интересы. Нам надо было весь Ближний Восток держать! Там все наше было! Как Тегеран во время войны русский был совсем, почему там и конференцию проводили. А почему Южный Йемен наши держали? (Помню, я там видел мальчика лет четырнадцати, он спал на улице в обнимку с автоматом Калашникова.) Я Южный Йемен очень хорошо помню, я там много раз был и гулял по Адену, их столице. Там же Красное море, вход в Суэцкий канал, – и как мы его могли не проконтролировать? Это и есть геополитический интерес. Либо через канал, либо через Южную Африку плыть. Грязное, правда, море там чудовищно. Я уговорил экипаж в первый полет помыть ноги в Красном море, это ж красота. Ну убедил. Выпили мы и пошли. Я на берегу речи толкал, я ж молодой, восторженный был. Вернулись домой, а у всех на ногах такие как бы галоши черные – это от нефти. Как они меня матом поливали! Они хотели спать лечь, а у них ноги грязные. Надо отмывать.
– Ты, значит, вместо Афгана летал в Африку и на Ближний Восток, так?
– Да. Это в основном Эфиопия, Ангола. И промежуточные посадки с ночевками – Южный Йемен. И Конакри, это столица Экваториальной Гвинеи, а на самом деле это не город, а деревня, там главная улица – с покосившимися домиками… Но океан какой! И конечно, мне очень понравились Сирия, Дамаск. Там очень красиво. Такие минареты высоченные, там чисто, дороги отличные.
– Да, там помнят русских. С меня иногда денег в магазинах не брали в Сирии.
– Конечно. Я там раз тридцать был. Когда была война с Израилем, мы столько самолетов туда завезли! Истребители Миг-25 были для них слишком быстрые: чуть разогнался – и улетает за границу, страна же маленькая. Глупо было их покупать. А 23-й Миг – нормально для них. У нас в транспортник входило два 23-х, с отстегнутыми крыльями, или один 25-й, он побольше.
– Оттуда гробов (новый фильм «Груз-200» нейдет с головы) явно не везли – там же мало советских спецов.
– Не везли. Но Ближний Восток был полностью охвачен Советским Союзом. Помню, мы туда как-то 24 генерала сразу привезли.
– Это ж сколько звезд сразу. Небось сотня точно.
– А потом меня из авиации выгнали, и я дальше служил на флоте, в Риге.
– За что выгнали?
– Я отстал от самолета в Венгрии – по городу ходил и пластинки покупал. У них с лицензионными пластинками хорошо было.
– Выгнали за то, что от самолета отстал?
– Не только. Еще за анекдот. Письма, оказывается, читали. Анекдот такой: «Смотрит Брежнев в зеркало и говорит: “Ох уж мне этот Тарковский”». Они его не поняли наверняка. Не поняли – но так как про Брежнева… Это я написал в письме человеку, который поступал на операторский факультет.
– А что ты в Риге на флоте делал?
– Переводил. Там ремонтировали дизельные подводные лодки, и приезжали индусы, которые эти лодки у нас покупали. Они учились их ремонтировать. И я с ними там на верфи тусовался. И была такая история… У меня в дипломе написано, что я переводчик с двух языков, английского и французского. Но французский – второй язык. Я его хуже знаю, особенно военный перевод. А тут приезжают алжирцы, и меня к ним отправляют. Я говорю командиру, что по-французски не умею. Что значит – не умею? Ты переводчик? Так точно, говорю. Ну вот и переводи. Есть, говорю… И поплыли мы с алжирцами. «Что они говорят?» – спрашивает командир подлодки. Я говорю – не понимаю по-французски. Неудачная вышла попытка. Мне выговор влепили. Зато на подводной лодке сплавал.
«Груз-200»– А сценарий ты сколько пишешь, долго?
– По-разному. Вот этот, «Груз-200», быстро, потому что я давно его придумал. Я долго с ним ходил, это старая идея… Еще с прошлого века. Провинция, Афган… А как-то зимой я поехал в Великий Устюг… Я люблю туда ездить, там ничего не сломали! Вот в Вологде сколько храмов взорвали, а в Великом Устюге не тронули ни одного. Так вот ехали мы туда через Череповец, и этот город меня потряс страшно. Я в Свердловске родился, я видел заводы, я знаю, что такое «Уралмаш», – но чтоб такое, как Череповец! Город-завод! С этим ничто не может сравниться. Красота неземная просто, это научная фантастика! Но это существует, и мы это снимали!