— А я включаю робота. Отдаю сам себе команды: «Встать! Умыться! Одеться! Шагом марш на работу!». И сам же их исполняю. Главное, делать это механически, без мыслей, без сомнений. Кстати, метод универсальный. Помогает в любом неприятном деле. Только важно не расслабляться до конца, до результата. Составляешь план работ и включаешь робота. А он все делает за тебя.
— Эх, если бы! Иногда в понедельник не успеешь прийти на работу, а уже хочется отдохнуть. У тебя такого не бывает? А уж после обеда с этим вообще невозможно бороться!
— Опасный симптом. Ты это дело не запускай. Один пациент обратился к врачу: «Доктор, помогите. Как только плотно покушаю, в сон тянет — нет сил! И с каждым годом становится все хуже…».
— Вот и я опасаюсь. Как бы не перешло в хроническую форму. А ему врачи как-то помогли?
— Увы! Современная медицина перед этим недугом бессильна. Но для облегчения страданий советуют меньше жрать.
— Нет, это не гуманный метод. Проблему нужно решать кардинально, на законодательном уровне. Назрела пора реформировать нашу пенсионную систему. Ну: зачем пенсия старикам? Потратят ее на таблетки, клизмы и прочую ерунду. Пенсию нужно давать молодым, чтобы успели погулять вволю, пока есть здоровье.
— Идея не нова. Многие сачки об этом мечтают. А на работу, значит, выходить после шестидесяти?
— Конечно! А какие еще у стариков интересы в жизни? Пить, курить, с бабами гулять — ничего же нельзя. Работа — единственная отрада пожилых людей, и мы не вправе лишать их этой последней радости. Лично я уже готов влиться в стройные ряды пенсионеров…
— Размечтался! До пенсии еще — о-го-го! Глаза вытаращишь.
— О том и речь. Сколько ни веселись, а на работу вставать придется. Особенно тошно осенью, в плохую погоду. Выходить в промозглую темень, мокнуть на остановке, тащиться в переполненном автобусе, среди угрюмых людей с серыми лицами…
— Да и хрен бы с ней! Для работы плохой погоды не жалко.
— А на работе выясняется, что на твоем участке прорвало трубу, и нужно срочно выезжать на аварию. А там придется ее раскапывать под дождем, лезть в эту мерзкую канаву, в холодную грязь…
— Да, есть такое дело. Такую работу делают суровые, крепко выпивающие люди. Настоящие мужчины!
— Не в этом дело! Убивает то, что это навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Что ничего другого больше не будет…
— А это и значит, что дело — труба! Дело всей твоей жизни — труба. Труба — твое призвание на этой земле. Неси ее со смирением.
— Дать бы тебе по башке! Этой самой трубой…
— Но от пожизненной трубы это тебя не избавит. Потому что после любого праздника наступает утро рабочего дня. В его суровой, отрезвляющей реальности. Праздник окончен, господа, займемся же делом! И каждое новое утро это очередная волна времени, смывающая следы предыдущего дня, уносящая с собой все лишнее, ненужное, надуманное и наговоренное. Но оставляющая, изредка, на берегах нашей жизни камешки истинных ценностей. Так иди же навстречу понедельнику с улыбкой на лице и радостью в сердце!
— Ну, ты просто поэт! Но вряд ли твой гимн черному понедельнику вдохновит людей, сидящих в грязной канаве.
— А никто никому и не обещал легкой жизни. «Это производство все-таки, как-никак». И заниматься придется тем, что тебе поручат, за что тебе платят. Нравится тебе это или нет.
— Это верно. Если уж взялся за гуж. Как говорят в таких случаях украинцы: «Це дило — гимно, но его трэба розжуваты». И тут выход один: жевать побыстрее, чтобы оно быстрее закончилось.
— Не хочешь растягивать удовольствие? Напрасно. Чем быстрее жуешь гимно, тем больше его тебе навалят. Потому что жизнь коротка, а запасы гимна неисчерпаемы. Всемирный закон.
— Есть мнение, что все в этом мире гимно.
— Кроме мочи!
— Иногда анализы показывают, что моча тоже гимно.
— Не дай бог! А как само гимно? Что показывают анализы?
— Отличное! На уровне мировых стандартов.
— Хоть что-то получается как у людей…
— Но дело же не только в понедельнике. Такое бывает и в выходные — просыпаешься, а за окном мутное сырое утро. На календаре суббота, а на душе понедельник. И тут она и наваливается, тоска-матушка. Какой-то птицы черной тень мелькнула в окнах на рассвете. И родился холодный день. И мир предстал в реальном свете. Был горек истины глоток. И стало вдруг до боли ясно: неутешителен итог. И то, что жизнь прошла напрасно.
— Ну, это лирическое преувеличение! Такая вселенская скорбь свойственна только молодым поэтам. С возрастом это пройдет.