На следующий день обсуждали детали этого визита:
— Да, мужик серьезный…
— Обошлось без кулачных аргументов?
— Он нахлебался тюри и был в хорошем настроении. Оказалось, что мы с ним оба учились на экономическом. Нашли общий язык. Правда, как и ты, он ничего не закончил.
— А как тебе творческая обстановка?
— Просто дух захватывает! Еле отдышался. Но что меня удивило, так это полное отсутствие книг в комнате.
— А он объясняет это ненадобностью: «Пушкина, Толстого, Есенина я прочитал. А другие мне зачем? Разве нынешние пишут лучше? Нет. Так на кой они нужны?».
— И то верно.
— Значит, проникся сермяжной правдой?
— Насквозь. С непривычки в зобу дыханье сперло.
— А мне вспомнилась родная казарма, пропади она пропадом! Ностальгия, блин…
— А мне пришла на память фраза из какого-то исторического романа: «Господа, недавно побывал в солдатском блиндаже. Воняет так, что просто даже удивительно!».
— Это была предреволюционная атмосфера. Но господа офицеры поняли это слишком поздно…
— А ведь Н. Рубинов постоянно живет в таких экстремальных условиях. И даже творит! Настоящий подвижник.
— И все его произведения проникнуты этим неистребимым духом. При этом свято верит в свой талант и ничуть не сомневается в будущем признании.
— И мне говорил, что собрался на литературный Олимп. То есть, в Союз писателей.
— И чего их туда так тянет? Как медом намазано…
— Медом? Это мягко сказано. Если и есть райская жизнь, так это жизнь простого советского члена Союза советских писателей.
— Я себе представляю. На работу ходить не надо, режим дня свободный…
— Ну что ты! Наивный ты человек. Никакой фантазии не хватит, чтобы это представить. И даже поверить, что такое возможно. Садись поудобнее, слушай и дивись, сколь велики чудеса господни. Лето советский писатель, конечно, проводит на лоне природы, в загородном доме творчества или в родовом имении. Что-то пописывает, но больше увлекается рыбалкой, прогулками за грибами да полноценным питанием. Встает, когда вздумается, неспешно завтракает на веранде, пронизанной лучами восходящего солнца. Поскольку впереди рабочий день, завтрак литератора калориен, но без излишеств. Он ест яичницу с ветчиной, слегка присыпанную укропом, и аппетитно похрустывает малосольными огурчиками. А потом неспешно пьет кофе со сливками и поджаренными золотистыми гренками, смазывая их свежим деревенским маслом…
— Слушай, я хоть и поужинал, но живот начинает подводить…