Таким коротким показалось это объятие для Ши! Однако Мастер гунфуча сменил приборы и взял новый чай. Дед, улыбаясь, смотрел на сына и внука, понимая, что слишком рано ему самому пришлось сделать своего сына взрослым. Хотя, кто знает, что такое рано. И бываем ли мы детьми.
Наше сознание так же ясно, и наша боль так же сильна в детстве, как и во все другие периоды нашей жизни. Только в детстве мы больше умеем прощать и отпускать. И только в юности мы можем быть достаточно мягкими и ранимыми, чтобы выжить. Ведь только будучи мягкими и ранимыми, мы можем почувствовать опыт, как опыт, осознавая его. Только благодаря чувствам и эмоциям мы продолжаем искать решения ситуаций, по многу раз проигрывая все варианты в своем сознании.
К сожалению, с возрастом мы становимся все более жесткими и спокойными, позволяя ригидности проводить в сознание и тело дыхание смерти. Как сказано в «Дао-дэ цзин», твердое и жесткое погибает, мягкое и гибкое живет. Истинный мужчина остается гибким и подвижным внутри, только внешне демонстрируя спокойствие и невозмутимость. Именно концентрация энергии и движения внутри позволяет мужчине принимать взвешенные и продуманные решения.
Женщина, наоборот, с годами становится более активной внешне и более прохладной и рассудительной внутри. Именно это позволяет ей становиться мудрее и хорошо сплетать паутину социальных связей[3].
Ши отпустил сына, и он занял свое место за чайным столом.
Четверо мужчин сидели в зале для чайной церемонии: Император Поднебесной Гуанцзун, напротив - Ши, его сын по правую руку и Мастер гунфуча по левую руку. Было тихо, и было слышно, как закипает вода, словно шум ветра в кронах столетних сосен, как шелковое одеяние Мастера гунфуча касается чайного столика, как мягко опускаются фарфоровые чашечки на влажную поверхность отполированного самшита. И только пение птиц, доносящееся из раскрытых окон, было ажурным фоном для всего этого действа.
Дед улыбнулся, перевернул свои чашечки и начал считать пузыри... Малыш весело засмеялся...
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать...
На пороге зала послышался шум. Одна из нянек, отлуавшаяся по делам, вдруг спохватилась, что наследник долго отсуствует, и пришла за ним, чтобы отвести его в комнаты для обеда.
Однако Ши поднял на нее глаза - и она застыла в молчаливом повиновении, поняв, что это был ее последний день, когда она прикасалась к наследнику. Никогда не имевшая своих детей, она привязалась к наследнику, и удаление от нее малыша, которое было естественным, когда мальчику уже минуло пять лет, оказалось все-таки тяжелым ударом для нее. Все поняв, она внезапно осунулась так, как будто из нее вытекла вся ее жизненная сила. Ши уловил перемены в ее осанке, он прекрасно понимал, как опасны привязанности кого бы то ни было для его сына.
Сам же наследник внимательно следил за своим дедом, нисколько не пугаясь перемен, прямо сейчас происходящих в его жизни.
Мастер закончил церемонию глубокой медитацией. Ши встал и попросил сына следовать за ним. „ Для наследника была уже приготовлена комната подле покоев его отца. Отныне среди его воспитателей уже не будет женщин.
Наследник с любопытством шел по лабиринтам переходов, в которых еще ни разу не был. Мимо него проносились парящие на облаках святые буддийского мира, бессмертные обитатели даосского пантеона, медитирующие в тишине небесные отшельники, волшебные феи в фантастических одеяниях со множеством разноцветных лент, напоминающих танцующую радугу.
Картинки богов и богинь менялись так быстро, что, казалось, был слышен шорох их одеяний, развеваемых ветром. Вот появились духи пяти стихий, которые, по преданиям, были среди первых существ, появившихся на земле: дух металла (богиня Сиванму), дух дерева СМу-гун), дух воды (Шуйцзинцы), дух огня (Чицзинцы) и дух земли - Желтый старец (Хуан-лао). А вот появились прекрасные пейзажи, в которых угадывались Пэн- лайские сады, где, по легендам, были места обетования бессмертных, которые представляли собой остров и гору в Восточном море. Согласно преданиям, там были разбросаны золотые и нефритовые камешки, которые служили едой для небожителей, а в водоемах там текла вода ледяная и клокочущая, выпив которую можно было прожить тысячу лет. То там то здесь в уголках Пэнлайских садов были изображены и сами небожители, беззаботно возлегающие на мягкой травке, или наоборот, сидящие у костра в ожидании чая.